Поцеловав милую хозяйку, Пардальян-старший вернулся к своему обеду. Но все имеет конец, даже прекрасный обед. Выпив до последней капли последнюю бутылку, старый вояка с довольным видом прицепил шпагу и, положив руку на кожаный пояс, в котором хранились три тысячи экю, позаимствованные в сундуке интенданта Жиля, позвал хозяина. Сияющий метр Ландри подлетел как на крыльях и развернул перед Пардальяном свиток длиной в целый локоть. Извиняясь за угрожающие размеры счета, хозяин поспешил сказать:

— Счет, конечно, длинноват, сударь, а я ведь еще не все внес…

— Так впишите все расходы, дорогой Ландри, — любезно позволил Пардальян.

— Если уж считать точно, будет ровно три тысячи экю…

Услышав сумму, старый вояка не дрогнул и начал расстегивать пояс. Сияющая физиономия Ландри просто запылала, так он разволновался.

— Наконец-то, — замирая, прошептал трактирщик. Но внезапно яростные вопли нарушили идиллию.

— Вот он! Держи его! — и три человека, ворвавшись в зал, обнажили шпаги и бросились на Пардальяна. Раздался грохот опрокидываемых стульев; рука Пардальяна, покоившаяся на кожаном поясе, тут же оказалась на рукояти шпаги, и в воздухе блеснул клинок. С лица Ландри сползла улыбка, и появилась гримаса ужаса и отчаяния. Пардальян ударом ноги свалил стол, посыпалась на пол посуда, и госпожа Югетта убежала, в кухню. А трое обезумевших от ярости нападавших наступали.

— На этот раз не будет тебе никакого залога! — орал один.

— Никакой пощады! — вторил другой.

Это были Келюс и Можирон. Третий нападавший молчал, но наносил удары с холодной яростью. Это был Моревер. В трактир они зашли на всякий случай, зная, что оба Пардальяна долго проживали в гостинице «У гадалки». Шевалье они не нашли, но, увидев Пардальяна-старшего, не раздумывая ринулись в бой.

Пардальян, хотя и не совсем оправился от ран, полученных в сражении на Монмартрской улице, тем не менее держал оборону. Но на него наступали трое, он отбивался, как мог, однако постепенно отступал в глубь зала. Дрались молча, нападавшие твердо решили прикончить старого вояку, а потом добраться и до сына. Они берегли силы, сохраняли хладнокровие и действовали согласованно, поджидая момент, чтобы нанести смертельный удар. Пардальян отступал. К несчастью, боевой порядок врагов прикрывал выход на улицу. Пардальяна оттесняли в дальний конец зала, к открытой двери в следующую комнату, в которой, как помнят наши читатели, когда-то состоялся банкет поэтов Плеяды. Нападавшие атаковали, и вытесненный из зала поэтов Пардальян отступил в заднюю комнату трактира.

— На этот раз не ускользнет! — проговорил сквозь зубы Моревер.

«Похоже, я умру, не увидев шевалье!» — пронеслось в голове у Пардальяна-старшего.

Внезапно он увидел распахнувшуюся дверь в темный чулан, где было два входа: один — в погреб, другой — в длинный коридор, выходивший на улицу. Не успели нападавшие опомниться, как дверь в чулан захлопнулась перед ними. Но это сделал не Пардальян, успевший юркнуть в чулан. Дверь захлопнула прекрасная госпожа Югетта. Когда хозяйка увидела, что дело принимает плохой оборот, она выбежала на улицу, обогнула гостиницу и отперла заднюю дверь. А убедившись, что старый солдат успел проскочить, захлопнула дверь с другой стороны и повернула ключ.

— Вы! — воскликнул изумленный Пардальян.

— Бегите же! — прошептала хорошенькая хозяйка, толкая его к двери в конце коридора.

— Ну нет! Сначала отблагодарю вас! — и Пардальян-старший, решительно обхватив госпожу Югетту за талию, влепил ей два поцелуя в обе щеки. — Один — за меня, другой — за шевалье!

После этого он бросился в конец коридора и через мгновение уже несся по улице Сен-Дени.