— Послушайте меня, Карл, — продолжала Екатерина Медичи. — Вы знаете, как я желала мира, но вам также известно, что я унизилась перед этой гордячкой Жанной д'Альбре — согласилась на брак моей дочери с ее сыном. О, я также была слепа! Верила в возможность примирения между гугенотами и католиками! Но мир с гугенотами невозможен — это бредовая идея, мечта безумца! Церковь должна победить ересь, иначе она погибнет сама…

— Мадам, вы пугаете меня! Неужели все так ужасно, и лишь потому, что я отказался более проливать кровь?

— Вы мне не верите? Почитайте письма послов из всех христианских стран. Вспомните, что писал нам король испанский… Он готовит армию, чтобы спасти царство Божие, гибнущее из-за нашего малодушия.

— Я готов воевать с Испанией!

— Безумец! А что нам пишут венецианцы? А Парма? А Мантуя? Послушайте, как выступают государи Священной Римской Империи? Все, все осуждают нас и угрожают Франции!

— Я выступлю против всей Европы, если понадобится!

— И против папы римского тоже? — возмутилась Екатерина. — В конце концов вас отлучат от церкви — Святой Престол уже грозил вам этим.

— Клянусь силами ада, мадам! Папа есть папа, но и я — король Франции!

Карл вцепился руками в ограду балкона и с жаром продолжал:

— Никаких возражений! Чтобы никаких разговоров не было! Я хочу мира, и мир утвердится в моем королевстве! И если понадобится — буду воевать с Испанией, со Священной Римской Империей, с самим папой!

— И на какие же силы вы рассчитываете? — холодно спросила королева.

— У меня есть армия, дворянство, народ!

— Народ? Идемте, сир, и вы услышите, чего требует ваш народ.

С этими словами королева решительно взяла сына за руку и потащила его через анфиладу комнат. Остановилась Екатерина в большой зале, окна которой выходили на другую, противоположную реке сторону.

— Вы говорили о дворянстве, — продолжала она, — но на кого вам рассчитывать? На Гиза, который, оставаясь в тени, Бог знает что замышляет? На Монморанси, который заперся в своем замке и укрывает мятежников?

— Что это еще за мятежники?

— Те самые два негодяя, что здесь, прямо в Лувре, оскорбили вас и меня!

— И вы утверждаете, что Монморанси предоставил им убежище?

— Да, сир. И все ваше дворянство готово пойти на открытый мятеж… А что касается народа… прислушайтесь…

Екатерина подвела короля к открытому окну. На площади, за рвом, опоясывающим Лувр, король увидел огромную толпу, выкрикивающую: «Да здравствует месса!», «Долой гугенотов!». Но эти возгласы тонули в громких криках, которыми кто-то, похоже, умело дирижировал:

— Да здравствует Гиз! Да здравствует наш вождь! Карл резко повернулся к матери:

— Что все это значит? Кто их вождь?

— Вы же слышите, сир, — Генрих Гиз.

— И что же возглавляет этот вождь?

— Как «что»? Католическую армию, конечно.

— Мадам, не говорите загадками! Что это еще за католическая армия? Кто ее созвал?

— Карл, в этой армии — все королевство. Дворяне, которые не желают, чтобы гугеноты были на равной ноге с преданными слугами короля; это горожане, вон они, видите, с протазанами в руках; это весь народ, взявший оружие, чтобы спасти истинную веру… Все они — католическая армия!

Карл IX захлопнул окно и принялся возбужденно шагать из угла в угол.

— Что делать? Что мне делать? — бормотал он.

— Клянусь Пресвятой девой! Вспомните о вашем долге короля и сына католической церкви!

— Что вы мне предлагаете? Предать бедного Колиньи? Да у него слезы на глазах появляются, когда он слышит, что я зову его моим другом… Предать Генриха Беарнского? Он сейчас сияет от радости и уверяет меня в своей дружбе… Хорошо! Делайте что хотите, но меня в ваши дела не вмешивайте!

В этих словах был весь Карл IX.