— Говорите, говорите же, мадам! — взмолился граф.

— Что же, вы должны знать все, граф: Алиса — подкидыш, без роду, без племени. Семья де Люс удочерила ее, но она не имеет никаких прав на то имя, что носит. Вот и вся правда, граф.

Объявить Алису подкидышем и сообщить это Деодату, который сам был брошен родной матерью, — такая поистине дьявольская уловка могла родиться лишь в мрачном воображении Екатерины Медичи. Быть незаконнорожденной считалось в те времена страшным несчастьем для девицы благородного рода.

Но счастливый Марильяк радостно воскликнул:

— Мадам, вы подарили мне счастье! Господь да благословит вас! Вы возвратили меня к жизни… Я брошусь к ногам Алисы, может, она простит меня за то, что я осмелился подозревать ее в каком-то преступлении.

— Значит, граф, это известие ничуть не смущает вас?

— Ах, мадам, — прошептал Марильяк, с дрожью в голосе, — разве это могло бы быть препятствием для меня, когда я и сам… — И он замолк, увидев, как погрустнела при этих словах королева. Марильяк еще ниже склонился перед Екатериной и повторил:

— Господь да благословит вас, Ваше Величество!

— Однако, граф, если вы хотите, чтобы я устроила ваш брак, постарайтесь, чтобы все осталось в тайне.

— Как вам угодно, мадам, сама церемония не имеет для меня значения, лишь бы я обвенчался с Алисой!

— Значит, вы предоставляете мне полную свободу и я все улажу, — произнесла королева с нежной улыбкой.

— О, мадам, как я счастлив! — воскликнул Марильяк.

Несчастный Деодат чувствовал себя на вершине блаженства: он обрел мать и вот-вот должен был соединиться с любимой девушкой.

— Тогда я сама хочу выбрать место, день и час венчания. Надеюсь, вы не такой уж ревностный гугенот и войдете в католический собор, чтобы доставить мне радость?

— Мадам, готов сделать все, что вы пожелаете… Согласен даже на католического священника…

— Священник… надо подумать, к кому можно обратиться. Я знаю одного воистину святого человека, вот он вас и обвенчает. Его зовут преподобный Панигарола. А церковь? Пусть будет Сен-Жермен-Л'Озеруа.

— А день свадьбы? — спросил граф, совершенно потеряв голову от счастья.

— Решим так: на следующий день после бракосочетания моей дочери Маргариты с королем Наваррским.

— И в какое время, Ваше Величество?

— Лучше всего — в полночь! Идите, граф, и будьте счастливы.

— Счастье мое безгранично! — воскликнул Марильяк и покрыл поцелуями протянутую ему руку Екатерины Медичи.

— Еще одно слово, — произнесла Екатерина, — разрешите мне самой сообщить Алисе о предстоящей свадьбе. Должна же я как-то загладить свою излишнюю суровость, право, милая девушка этого не заслуживает…

— Пусть все будет так, как вы пожелаете, мадам, — ответил Марильяк и расстался с королевой Екатериной. Он не шел, а летел на крыльях любви, спеша сначала к королеве Наваррской, чтобы рассказать ей о своем счастье, а потом — к Алисе, чтобы упасть к ее ногам и просить прощения.

Как только граф ушел, Екатерина покинула молельню и прошла через свой кабинет в маленькую полутемную комнату. В углу, в полумраке стояла молодая женщина, это была Алиса де Люс. Подойдя к ней, королева взяла ее за руку и, пристально взглянув в глаза, спросила:

— Все слышала?

— Нет, мадам! — ответила Алиса.

— Странно! — заметила Екатерина.