– Егор, это яд? Или излучение?

– Это ни то ни другое. Это хуже, это просто смерть.

– Так не бывает. - потупившись произнес я.

– Не бывает. - согласился Егор, - Это магия. Заклятие.

– Заклятие? - я опешил.

– Заклятие духов тела. - медленно на выдохе проговорил Егор и на миг в палате наступила гробовая тишина.

– Оно произносится? - спросил я чтобы что-то сказать. Слишком уж нелепо все выглядело.

Егор не ответил, и я спросил снова:

– Слушай, но ведь ты атеист? Как ты можешь верить в… Может дело в другом? Отравление? Может хороших докторов?

– Да при чем тут… - досадливо сморщился Егор, - И каких докторов? Ты думаешь, что в этом стеклянном сортире за двумя проходными плохие доктора? В лучшем военном госпитале страны плохие доктора?

– Но заклятие - как-то это…

– Да это никакое не заклятие, это название. Разработка так называлась - "заклятие духов тела". - Егор помолчал и вдруг тоскливо продолжил: - Поговори со мной еще хоть пять минут, расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, Витька…

Я растерялся. Что можно рассказать когда вдруг просят рассказать "что-нибудь"?

– Что рассказать? - спросил я.

– Ну неужели тебе нечего рассказать? Ты живешь интересной жизнью, у тебя впечатлений масса! Ты журналист в конце концов, неужели ты ничего не можешь рассказать?

Интересной жизнью… Масса впечатлений. Я дернулся.

– Егор, прекрати издеваться. Какой я к чертовой матери журналист? Я живу в однокомнатном гробу, работаю в школе, а вечерами сижу за компьютером и делаю переводы. В позапрошлом месяце у меня собиралась бывшая университетская группа - пять человек приехало, вспоминали кто где, кто женился, кто замужем. Вот самые яркие впечатления.

– Теперь я буду жить в однокомнатном гробу. - прошептал Егор, - А ты в пятикомнатном…

И я осекся. И вдруг этот ужас происходящего отступил, и я заговорил о школе. Я рассказывал ему про детей, цитировал фразы из сочинений, рассказал нашу прошлогоднюю историю про второгодника и пятиклассницу, и про то, как Казюхин нагадил под дверью бухгалтерии, про нашу зубную врачиху и про военрука. Я рассказывал долго, кажется кое-что из этого я уже ему рассказывал, но сейчас это было совсем не важно, и в конце-концов Егор даже тихонько смеялся, глубоко откинувшись на подушку. Но потом вошла медсестричка и сказала, что пора. Я подошел к Егору и обнял его на прощание - я чувствовал, что его болезнь не заразна и мне не передастся. Егор цепко взглянул мне в глаза.

– Но ты не забыл? Ты обещаешь?

– Да, я все сделаю.

– Поклянись!

– Ну чем же я могу поклясться?

– Поклянись нашей дружбой!

– Клянусь нашей дружбой. - повторил я, и Егор обессилено откинулся на подушку.

Медсестричка отметила мне пропуск и проводила до первой вахты. Я прошел аллею, сразу за воротами сменившуюся березовой рощицей, и вышел к остановке автобуса, он как раз подъезжал. Через десять минут я был уже в Москве, купил в аптечном киоске пару резиновых перчаток на всякий случай, и через полчаса уже стоял на пороге его квартиры. Я без труда нашел дипломат и взял из шкафа топор. В гараж за канистрой я конечно не стал идти, понимая, что Егор перестраховался.

И вот когда я уже входил в свой подъезд, это случилось. Я не открывал дипломат! Я его выронил, когда полез в карман за ключами. И он раскрылся сам, потому что не был заперт на свои кодовые колесики. Я даже не успел испугаться, когда дипломат вдруг вырвало, и на черный цемент подъезда легли книжка, переплетенная распечатка, какие-то листки отчетов и несколько аудиокассет.