– Заткнись, дура. Мы сейчас для тебя Аллах…

– Тайфун, Тайфун , это Спринтер! Тайфун, Тайфун – это Спринтер, ответь…

Как всегда – какая то хрень, шум и ничего больше. Ну почему бы не наладить порядок со связью, а?

– Тайфун, это Спринтер, ответь немедленно…

Бормотание рации – заглушил рокот ПКМ, поставленного на крыше захваченного дома – идеальный обстрел во все стороны, крыша очень плоская, словно под это спецом и рассчитанная. Пулеметчик ударил длинной очередью по перебегавшим от дома к дому боевикам, молнии трассеров ударили по человеческим фигуркам, разметав их в стороны. Двое остались лежать…

– Ты кто такой?! – заорали с другой стороны улицы. – Выйди, поговорим, да?!

Чеченцы до сих пор не могли поверить, что дом захватили русские. Слишком это нетипично, непривычно для русских – одна трофейная машина, никакой группы прикрытия, никаких вертолетов, никаких бронетранспортеров – ничего. Всего несколько человек, к тому же мент на въезде в село сказал, что ехали муджахеддины, не русские. Сопротивление в Чечне делится на идейных и простых боевиков, которые больше преступники, чем идейные воины, и всегда готовы вцепиться друг другу в глотку по любому реальному или выдуманному поводу. Поводом к нападению могло послужить все, что угодно – стадо скота угнали, дедушка дедушку зарезал, деньги не поделили. Но в доме кроме хозяина, против которого, несомненно, и направлена эта месть, есть еще и муджахеддины, и очень важные люди. И отвечает за них – не хозяин – а все село, вся умма. Если с ними что то случится, претензии будут предъявлять всему селу. А это будет даже не русский фильтр, это намного круче…

Именно поэтому по дому не стреляли. Пытались понять, кто это, разрулить непонятку. В Чечне по своим надо стрелять очень осторожно, того и гляди, наживешь себе кровников. Без проблем можно стрелять только по русским.

– Ха д’е т’ъен!  – проорал пулеметчик изо всех сил.

– Зачем так говоришь! Извиняться будэшь! Ты нэ амир, гдэ твой амир, пусть вийдет!

– У нас заложники! – заорал пулеметчик по русски. – Только подойдите, всех кончим! Всех завалим!

– Нехорошо делаешь! Ты какого тейпа?! Зачем сюда пришел?! Ноъхчо ву?!

– Не твое дело! Ас х’ъа нан динна! Дошло?!

В доме, куда перетащили всех, готовясь к обороне, – дом был хороший, стены в три кирпича, как маленький замок, – офицер в форме без знаков различия на минутку оторвался от рации. Передохнуть, воды хлебнуть – в глотке совсем пересохло. Поймал на себе взгляд пацана, которого подстрелили около зарезанных животных, – тот оказался ранен на удивление несильно. Связанный куском парашютной стропы пацан – мускулистый, крепкий, как и все чеченцы, в четырнадцать лет крепче, чем призывники в матушке Руси, – лежал на боку и смотрел на русиста. И в его взгляде не было ничего, кроме пустоты. Так смотрели индейцы на американских поселенцев во время колонизации континента – они даже не говорили ничего, они просто молча смотрели. А потом начинали убивать.

Смотришь… ну ну, смотри, смотри. То ли спортсменом станешь – вон какой крепкий, то ли боевиком.

Офицер снова включил рацию.

– Тайфун, это Спринтер, ответь…

– Спринтер, это Тайфун… – донеслось через шум помех, – слышу тебя плохо, прием.

– Тайфун, это Спринтер, не уходи с частоты! – встрепенулся офицер. – Работаю по духовской связи, свою потерял! Блокирован в населенном пункте Чечен аул, в частном секторе, без брони. До сотни духов, автоматическое оружие и РПГ, как понял. Пока удерживаю позицию в частном доме, нужна бронегруппа, и как можно быстрее. Нужна срочная, конкретная помощь – хотя бы поднимите воздух, сделайте пару проходов над селом.