Балдор остановил его, схватив за руку, и сказал:

— Ну, а если эти солдаты так никуда и не уйдут? Ты что, век тут будешь прятаться? Они ведь скоро догадаются, что мы им солгали и на самом деле ты где‑то скрываешься. Такого Империя не прощает.

Роран вырвал руку, резко повернулся, но потом, словно передумав, вдруг сел на землю. «А ведь если я не объявлюсь, — думал он, — раззаки обвинят первого попавшегося. А что, если попробовать увести их от Карвахолла?» Роран, правда, не считал себя достаточно умелым следопытом и не настолько хорошо знал эти леса, чтобы запросто уйти от трех десятков солдат. Вот Эрагон, наверное, смог бы… Однако, если ситуация не переменится, это будет единственной возможностью вывести деревню из‑под удара.

Он посмотрел на Балдора.

— Я не хочу, чтобы из‑за меня кто‑нибудь пострадал, но все‑таки пока подожду. Если же раззаки станут проявлять нетерпение и начнут кому‑то угрожать, тогда… Ну, тогда я придумаю что‑нибудь ещё.

— Да куда ни кинь, все плохо складывается, — сокрушённо покачал головой Балдор.

— Ничего, я сдаваться не намерен!

Балдор вскоре ушёл, и Роран остался наедине со своими мыслями, продолжая топтать все ту же тропу, словно втаптывая в неё тревогу и горестные мысли. Когда спустились холодные сырые сумерки, он снял башмаки — опасаясь, как бы совсем не развалились, — и продолжал ходить по тропе босиком.

Когда взошла почти уже полная луна и под её сиянием ночная тьма несколько расступилась, Роран заметил в Карвахолле какое‑то волнение. По деревне метался свет фонарей, выныривая то из‑за одного, то из‑за другого дома. Наконец жёлтые пятна света собрались на центральной площади Карвахолла, точно стайка светлячков, а потом в некотором беспорядке двинулись к околице деревни и остановились, наткнувшись на ровный ряд зажжённых факелов.

Целых два часа Роран наблюдал за этим противостоянием — фонари беспомощно мигали и метались перед строем солдат, неподвижно стоявших с факелами в руках. Потом те и другие разошлись в разные стороны — по своим домам и палаткам.

Больше внизу ничего интересного не происходило; деревня и военный лагерь погрузились во тьму. И Роран тоже решил лечь спать.

Весь следующий день в Карвахолле царило необычайное оживление. Роран с удивлением наблюдал за тем, как между домами снуют люди. К удалённым фермам направилось несколько верховых, а в полдень он заметил, как двое деревенских вошли в лагерь, исчезли в палатке раззаков и пробыли там не менее часа.

Происходящее настолько захватило его, что он весь день почти не сходил с места.

К вечеру он решил все же поесть, очень надеясь, что Балдор сможет снова прийти к нему. И тот действительно появился.

— Есть хочешь? — спросил его Роран, указывая на миску с едой.

Балдор покачал головой и устало плюхнулся на землю. Под глазами у него пролегли тёмные круги, лицо казалось особенно бледным и совершенно измученным; видимо, он всю ночь не спал.

— Квимби умер, — сказал наконец Балдор.

Роран с грохотом выронил из рук миску и выругался. Стирая со штанины холодное рагу, он спросил:

— Как это произошло?

— Вчера вечером двое солдат начали приставать к Таре. (Тара была женой Морна.) Она, собственно, и не особенно возражала, но эти придурки взяли и подрались из‑за того, кого она должна обслужить первым. А Квимби — он тоже был там, проверял бочонок, который, по словам Морна, стал протекать, — попытался их разнять. (Роран кивнул. Квимби вечно во все вмешивался и старался всех заставить «вести себя пристойно».) Ну, и кончилось тем, что один из солдат кинул в него кувшином и попал прямо в висок.