Услышав, как у него за спиной скрипнула дверь, Эрагон обернулся и увидел Арью. Она шла к ним с дальнего конца галереи, равнодушно поглядывая на картины. Эрагон уже видел у неё такое лицо — когда она стояла перед Советом Старейшин. Ни тогда, ни сейчас ничего прочесть по лицу Арьи было нельзя, и все же он чувствовал, что она крайне недовольна тем, что здесь происходит.

Арья поздоровалась и спросила у Ганнела:

— Обучаешь Эрагона своей мифологии? По лицу гнома скользнула бледная улыбка.

— Всегда следует хорошо знать верования и обычаи того общества, к которому принадлежишь.

— И все же знать ещё не значит верить. — Арья провела пальцем по столбу, подпиравшему одну из арок. — Как и насаждение тех или иных представлений и верований ещё не значит, что тот, кто этим занимается, делает это исключительно из просветительских соображений, а не… ради собственной выгоды.

— Ты станешь отрицать то, что наш клан идёт на огромные жертвы ради сохранения спокойствия своих братьев по крови?

— Я ничего отрицать не стану. Я бы только хотела спросить: сколько добрых дел вы могли бы совершить, распределив хотя бы часть вашего богатства между голодными и бездомными или купив необходимые припасы для варденов? Впрочем, вы предпочитаете тратить огромные средства на свои великолепные эмали, помогающие вам по‑прежнему выдавать желаемое за действительное.

— Довольно! — Гном сжал кулаки, на лице у него выступили крупные капли пота. — Да без нас зерно сгорит в полях от засухи, переполнятся реки и озера, а стада наши станут приносить лишь одноглазых уродов! И тогда сами небеса содрогнутся от гнева наших богов! (Арья безмятежно улыбалась, слушая его, но не говорила ни слова.) Нас спасают от этих бед только наши молитвы, наше служение богам. Если бы не Хельцвог, где…

Этот спор вскоре утратил для Эрагона всякий смысл. Он не понимал, почему Арья так нападает на Дургримст Кван. Судя по запальчивым ответам Ганнела, она, видимо, доказывала, что богов, которым поклоняются гномы, вообще не существует, подвергала сомнению здравомыслие тех, кто посещает этот храм, и перечисляла многочисленные недостатки их основной доктрины. И все это — чрезвычайно приятным и вежливым тоном.

После очередной весьма продолжительной тирады Ганнела Арья, подняв руку и призывая его к молчанию, заметила:

— В том‑то и вся разница между нами, Гримстборитх Ганнел. Ты посвятил свою жизнь тому, что считаешь истинно существующим, но доказать этой истинности не можешь. И давай договоримся: согласия между нами нет и быть не может. — Она повернулась к Эрагону. — Представители клана Слезы Ангуин успешно настраивают жителей Тарнага против вас с Сапфирой, зреет мятеж, и Ундин считает — и я разделяю его мнение, — что тебе лучше оставаться за стенами его замка, пока мы не покинем этот город.

Эрагону очень хотелось ещё полюбоваться чудесами храма Кельбедиль, но он понимал: если им грозит беда, его место рядом с Сапфирой. Он поклонился Ганнелу и попросил извинить его.

— Тебе вовсе не обязательно извиняться, Губитель Шейдов, — сказал тот, гневно сверкнув глазами в сторону Арьи. — Делай, что должен, и да пребудет с тобой благословение Гунтеры.

Эрагон вышел из храма вместе с Арьей, и они в сопровождении дюжины воинов двинулись через город, слушая гневные крики толпы. Совсем рядом с ними по крыше прогремел брошенный кем‑то камень.