— Вы показали себя стоящим человеком, Бруно, — прямо-таки с отеческой гордостью похвалил он. — Филип рассказал мне, как вы рисковали жизнью, чтобы изобличить этого попа, и Тайный совет вынес вам особую благодарность. Я надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество с вами.

Хотя я и не был дипломатом, но предпочел не сообщать, что жизнью я рисковал ради книги и красивой девушки: что пользы говорить об этом, когда ни ту ни другую я не добыл. Пусть уж считается, что все произошло ради вящей славы Англии. Я с вежливым поклоном принял похвалу. Сидни придержал для меня дверь, и мы вышли.

И если из тех кровавых событий, очевидцем которых я стал в Оксфорде, можно извлечь хоть малое благо, то для меня благом будет приобретенная мной уверенность, что ныне, более чем прежде, христианский мир нуждается в новой философии, которая сблизит нас всех, когда мы выйдем из мрака религиозных войн к просвещению. Человечеству необходимо осознать свое единство и единство Бога, как бы по-разному мы ни называли Его и ни молились Ему.

И мне, Джордано Бруно из Нолы, предстоит написать книги, которые разожгут это пламя просвещения в Европе, а с помощью Уолсингема я надеюсь передать свои книги в руки монархини, чей разум достаточно ясен и светел, чтобы постичь мою мысль.

А когда я буду писать Софии, я поведаю о мужестве Джерома в последний его час, но также постараюсь внушить ей мысль, что надежда на лучший мир не должна угаснуть никогда.