— Риск, — с воодушевлением промолвил Жослен, — это судьба солдата. Тот, кто боится риска, кто не любит риска, тот не может называться воином.

— Я воин, — решительно заявил Робби.

— Так докажи это, приятель, — сказал Жослен, раскатывая кости по столу.

Робби не выдержал, сыграл и проиграл. И проиграл на следующую ночь. И на следующую. А на четвертую ночь он поставил деньги, которые собирался отправить в Англию как выкуп за себя. Они тоже были проиграны. Когда на следующий день Жослену доложили, что выписанные его дядей из Тулузы итальянские пушкари прибыли со своей машиной в замок, граф заплатил им причитающееся из тех денег, которые выиграл у Робби.

— Как скоро можете вы отправиться в Кастийон-д'Арбизон? — спросил он итальянцев.

— Завтра, сеньор, если угодно.

— Эта штуковина готова? — спросил Жослен, обходя кругом повозку, на которой была закреплена похожая на бутыль, толстая, с узким горлышком пушка.

— Она готова, — подтвердил итальянец, которого звали Джоберти.

— И порох есть?

Джоберти указал жестом на вторую повозку, на которой горкой громоздились бочонки.

— А снаряды? Ядра?

— Стрелы, сеньор, — поправил его Джоберти и указал еще на одну повозку. — Всего вдоволь.

— Тогда сейчас же в поход! — с энтузиазмом воскликнул Жослен.

Вид пушки, уродливой и грозной, пленил его воображение. Девятифутовый ствол, доходивший в ширину до четырех футов, делал ее похожей на злобное приземистое чудовище. В ней было что-то противоестественное, чуть ли не дьявольское, и он едва справился с искушением опробовать ее прямо здесь, во дворе замка. Однако граф понимал, что это было бы пустой тратой времени и пороха. Если уж испытывать орудие, то лучше в деле против этих твердолобых упрямцев, засевших в Кастийон-д'Арбизоне.

Между тем шевалье Анри Куртуа уже приступил к осаде. Добравшись до города, он, в соответствии с рыцарскими обычаями, оставил своих стрелков и ратников перед западными воротами и направился к замку в сопровождении одного лишь молодого священника. Он окликнул часовых на стене, те позвали сэра Гийома, и нормандец, увидев у ворот только лишь рыцаря в сопровождении священника, разрешил их впустить. Сэр Гийом встретил обоих во внутреннем дворе, где шевалье Анри спешился и назвал себя. Сэр Гийом ответил той же любезностью. Оба были людьми бывалыми, и каждый с первого взгляда признал в другом такого же опытного воина, как и он сам.

— Я прибыл от графа де Бера, — официально объявил шевалье Куртуа.

— Привез деньги, не так ли? — спросил сэр Гийом.

— Я привез то, что мне приказали привезти, хотя не уверен, что тебе это понравится, — откровенно ответил Анри.

Он окинул профессиональным, оценивающим взглядом собравшихся вокруг лучников и ратников, которые вышли поглядеть, кто к ним прибыл. «Настоящие вояки, хоть и сукины дети», — подумал он про себя, а вслух, обращаясь к сэру Гийому, сказал:

— Я чертовски устал. Весь день из седла не вылезал. Найдется тут у вас кубок вина?

— А что, в Бера нынче туго с вином? — усмехнулся сэр Гийом.

— С вином в Бера все в порядке, — проворчал шевалье Анри, — туго со здравым смыслом.

— Пойдем в замок, — с улыбкой отозвался нормандец и повел гостя по лестнице башни в верхний зал.

Поскольку предстоящая беседа решала дальнейшую судьбу гарнизона, всем, кто не стоял в карауле, было позволено при ней присутствовать.

Два рыцаря, Гийом и Анри, уселись по обе стороны длинного стола.