— Монжуа Сен-Дени! — выкрикнул герцог боевой клич Франции.

Грянули литавры, дюжина трубачей протрубили сигнал к атаке. Со стуком опустились забрала шлемов. Арбалетчики уже спустились к подножию склона и растягивались вправо, окружая англичан с фланга. Потом над зеленым лугом взвились первые стрелы, английские стрелы с белым оперением, и король, подавшись вперед в седле, отметил, что на вражеской стороне лучников маловато. Как правило, всякий раз, когда проклятые англичане выходили на бой, на каждого рыцаря или ратника в их армии приходилось не меньше трех лучников, но гарнизон форпоста Ньёле, очевидно, в основном состоял из ратников.

— Ну, с Богом! — напутствовал король своих солдат.

Предчувствие победы его воодушевило.

Трубы зазвучали снова, и с холма хлынула серая волна ратников. На бегу они выкрикивали свой боевой клич, а с ором сотен глоток соперничали неистовый бой барабанов и такой рев труб, словно трубачи надеялись одним этим звуком обратить англичан в бегство.

— Бог и святой Дени! — выкрикнул король.

Арбалетные болты, короткие железные стрелы с полосками кожи вместо оперения, издавая низкий свист, понеслись к траншеям. Выпустив сотни стрел, генуэзцы укрылись за огромными щитами и взялись за вороты, без помощи которых не могли согнуть усиленные сталью рога их оружия. Ответные английские стрелы глухо забарабанили по павезам, но спустя мгновение английские стрелки переключили внимание на атакующих латников Жоффруа. Их длинные стрелы с узкими стальными наконечниками в три, а то и четыре дюйма, способные прошить кольчугу как полотно, тучей полетели навстречу наступавшим. Они натягивали тетивы и стреляли. Французы, однако, подняли и сомкнули щиты. Один из ратников пошатнулся, раненный в бедро, но атакующий вал обтек его и сомкнулся снова. Английский лучник, вскочивший, чтобы спустить тетиву, получил арбалетный болт в плечо, и его стрела, сорвавшись, бесцельно улетела в воздух.

— Монжуа Сен-Дени! — прогремел боевой клич французов.

Они достигли ровной местности у подножия склона. Стрелы с чудовищной силой градом замолотили по их щитам, но атакующие наступали плотным строем, тесно сомкнув щиты, под прикрытием которых арбалетчики подбирались ближе, чтобы целиться в английских лучников. Тем в момент выстрела приходилось высовываться из траншей, что делало их уязвимыми.

Арбалетная стрела, прошив железный шлем, врезалась в череп англичанина. Боец завалился на бок, по лицу хлынула кровь. Град стрел посыпался с башни, но в ответ по камням забарабанили арбалетные болты. Поняв, что стрелами врага не остановить, английские ратники обнажили мечи и поднялись, чтобы встретить нападающих.

«Святой Георгий!» — прокатилось по траншеям, и тут на них налетели французы и принялись рубить стоящих внизу защитников. Часть нападающих, наткнувшись на сквозные поперечные ходы, попрыгав туда, зашли противнику в тыл. Лучники, находившиеся в двух задних траншеях, получили наконец уязвимые, доступные цели, но их же получили и генуэзские арбалетчики, которые, выступив из-за своих павез, обрушили на противника железный град. Иные из англичан, почуяв, что их всех перебьют, выскочив из траншей, припустили к реке. Эдуард де Боже, возглавлявший арбалетчиков, увидел беглецов и присоединился к атаке. Выхватив топоры и мечи, его отряд ринулся на врага.

— Бей их! — кричал Эдуард де Боже, размахивая обнаженным мечом и устремляя вперед огромного боевого скакуна.

Англичане в передовых траншеях были обречены. Они отчаянно оборонялись против наседавших со всех сторон французов, но падали под ударами мечей, топоров и копий. Кто-то просил пощады, но орифламма была развернута, и французы пленных не брали. Скользкая земля на дне траншей насквозь пропиталась английской кровью. Все защитники тыловых окопов пустились наутек, но горстка французских всадников, из гордости так и не спешившихся, сметая собственных воинов, с грозным боевым кличем направила своих коней в узкие проходы в системе оборонительных сооружений и у реки настигла бегущих.