— Как я поняла, — нарушила гнетущую тишину Катя, всё так же сидящая на кровати рядом со мной. — Кто-то из тамошних несогласных с новым режимом просто организовал взрыв здания, где, по их мнению, находился штаб войск Союза. Увы, пострадали в основном ни в чём не повинные люди. Сейчас на улицах собираются толпы протестующих. Смотри.

Она указала на изменившееся изображение, и мы увидели улицы большого города… заполненные людьми. Эта толпа была явно настроена воинственно, протестующие куда-то шли, что-то кричали, но увы, звук у нас отсутствовал.

— Что они хотят? — спросила я растерянно.

— Чтобы захватчики убрались туда, откуда явились. Прости, что звука нет. Ваши древние уличные камеры его не записывают.

— И как с ними поступят? Этим людям что-то грозит?

— Зачинщиков поймают и отправят в изоляторы. Там с ними проведут работу, и вскоре, возможно, отпустят. Остальных просто разгонят по домам.

— Но как… они же… толпа же… — я просто не находила слов, чтобы выразить всё, что творилось в этот момент в моих мыслях.

— Распылят газ… успокаивающий. Он снимет всю агрессию, и в головах всех вдохнувших появится мысль отправиться домой. Это самый мирный способ разгонять подобные демонстрации.

— И? Разве это выход? Люди опомнятся и отправятся на улицы снова! — нервно воскликнула я.

— Не отправятся. Поверь, я знаю. Повторить подобное им уже не дадут. И тогда сопротивление перейдёт в другую стадию. Вероятнее всего, скоро самые рьяные борцы за свободу начнут собирать вокруг себя соратников. Так появятся организации сопротивления. Они будут действовать умнее, чётче, слаженнее. И именно с ними у войск Союза будет самая настоящая война.

— Глупости, — проговорила я. вздохнув. — Не думаю, что до этого дойдёт. Сейчас же, по сути, ничего в нашей жизни не изменилось. Всё хорошо.

— Наивная ты моя. — усмехнулась Катя. — Просто вам пока дают время привыкнуть к новым обстоятельствам. Поверь, скоро всё изменится. Сейчас, должно быть, перекраивается система управления вашими странами, затем дойдёт черёд до системы обеспечения безопасности. А вот после этого начнётся самое интересное… и самое неприятное для людей.

— Что?

— Увидишь.

— Да говори же ты! — воскликнула я, подскочив на ноги.

Но Катя вдруг просто исчезла, голографический экран на стене потух, висящий в воздухе галути стал прозрачным… а через мгновение приоткрылась дверь, и в мою комнату заглянула мама.

— Ты чего кричишь? — спросила она, осмотрев меня с ног до головы. Видимо, мой хмурый, напуганный вид её всё-таки впечатлил, потому она спросила: — Что-то случилось?

— Нет, — ответила я спокойнее. — С Леркой по телефону говорила. Ты же знаешь, какой она может быть вредной. Вывела меня из себя.

— Ясно, — кивнула мама. — Пойдём ужинать. Папа и ребята сегодня задержатся. Лёша тоже будет поздно. Сказал, что у него важная встреча. Так что мы с тобой остались вдвоём.

Я сказала ей, что спущусь через пять минут — только переоденусь. Но едва мама покинула комнату, прямо из воздуха соткалась спокойная, как танк, Катя.

— Так и что же должно скоро произойти? — спросила я, напоминая, на чём закончился наш с ней разговор.

— Ничего страшного. Всё в пределах законов Союза, — с невозмутимым видом произнесла она, прогуливаясь по комнате.

— И всё же?

— Ты слишком остро на всё это реагируешь.