|
– Бестолковые, крикливые. Но только они могут отыскать земляные трюисы. Любимое блюдо нашего наместника. На мой вкус, горьковато и солоновато. Но я, конечно, не кравчий. И не наместник. Вот виалуты остроклювые. Их часто покупают в Багульдин, вывешивают в трапезных. В резиденции тамошнего наместника висит не меньше десяти клеток с виалутами. Хорошие птицы. Заполняют тишину. Поют, когда вокруг тихо. И спят, если слышат человеческую речь. Вот удивительные создания, ручные хвойники. Помогают охотникам ловить востриц. Те, знаете ли, слишком быстрые, ловкие и летят неровно. Трудно попасть. А силки обходят стороной, даже если натереть травой. Чуют запах человека.
– Вы пригласили меня, чтобы рассказать о птицах? – За ними тяжело ухаживать, за хвойниками. – Птеард не обратил внимания на мои слова. Даже не замедлил шаг. Все так же шел вдоль этажерки и говорил: – Еще сложнее поймать и приручить. – Все это замечательно, но, боюсь, сегодня я не планировал покупать ничего пернатого. Если только на ужин. У вас тут водятся куры? – А вот луантин, или соловей шелкоголосый. Чудно́е создание. Поет от голода. Если кормить, он будет молчать. Ни одной ноты не протянет. Но начните морить его голодом и услышите чудесные серенады. Такие грустные, нежные. Девушки любят этих птиц. Часто плачут над ними. Тут, главное, не переусердствовать. Свою лучшую песню луантин поет перед тем, как умереть от истощения. Происходящее становилось слишком странным. Мне даже расхотелось шутить. – Вот сизые портняжки. У них вся прелесть в перьях. Их можно ощипывать раз в месяц. Они быстро восстанавливаются. Тут много птиц. У каждой своя особенность. Старик вышел ко мне из за этажерки. – Вы слышали о Вайрике Птицелове? – В напряжении голос Птеарда забулькал еще сильнее. Я не ответил. – Нет, конечно. А это был хороший птицелов. Да что там, лучший в этих краях. Понимаете? Вы когда нибудь ели запеченных сарданок? Сомневаюсь. Дорогое удовольствие. Мы их только в Матриандир поставляем. В других городах Восточных Земель не могут позволить себе такое блюдо. Иногда из Лощин Эридиуса поступают заказы. – Старик теперь шел прямиком на меня. Цедил каждое слово. – Тут весь фокус в том, чтобы вовремя найти и снять сарданку с дерева. Гнезда у них в потайных местечках. В предгорьях. Самец буквально замуровывает самку в гнездо из веток и глины. Оставляет только горлышко. А потом через это горлышко кормит. Вот так. Прилетает и кормит. А самка высиживает яйца и жиреет. Так жиреет, что уже не может пошевелиться в своем гнезде. Самец усердствует, отдает ей весь поклев, а сам сохнет. Под конец летает худенький, слабый. На них охота запрещена. С них ни мяса, ни перьев, а самка с голоду помрет, потому как из гнезда она вылезет, только если разжиреет настолько, что гнездо лопнет. Считайте, как из яйца вылупляется. К этому времени поспевают птенцы. Все гармонично. И самку эту нужно вовремя снять. С гнездом. Не раньше, не позже. А потом запечь целиком. В гнезде. И так подавать к столу. Разделывать уже в блюде. Понимаете? Тут нужно знать и место, и время. Снимешь раньше, жиру мало, не так вкусно. Поздно снять не получится – самка уже вылупится и убежит. – Послушайте… Казалось, Птеард будет до ночи рассказывать про птиц, а это в мои планы не входило. – Нет, это ты послушай! Старик подошел так близко, что смог ткнуть меня длинным пальцем в плечо. От неожиданности я отшатнулся. – И Вайрик каждый год приносил по два десятка сарданок. В лучшем виде. Слышишь? И это все… Все! – Птеард махнул на этажерки. – Все должно было перейти к нему. Понимаешь?! – Старик теперь кричал. Перья на костюме вздергивались вразнобой, иссушенный годами подбородок дрожал мелкой дрожью, отчего клокотание в голосе стало невыносимым. – Вайрик был моим сыном! А сорок восемь дней назад появился ваш Теор! – Старик вновь ткнул меня пальцем. |
