| Самым умилительным был, конечно, сюжет, где фигурировали так называемые восставшие мертвецы, из числа тех, кто был проклят вместе с продавшим душу Иннокентием. Прямо ностальгия по глуповатым ужастикам нахлынула, каких он насмотрелся в прошлой жизни. Ключевым и самым важным стало то, что вместе с папой погибла практически все руководства аппарата церкви – этот эффект был сравним с отсечение головы у человека. Дело в том, что сама структура этой идеологической системы развивалась из некоего единого центра, то есть все нити протягивались в разные стороны из одного единого мотка, практически из клубка. Теперь его не стало, да мало того, сам факт существования дискредитирован настолько, насколько это было возможным. Как поведут себя нити? Смогут ли воссоединиться в единую сеть? Здесь следует отметить ситуацию с положением церкви в каждом отдельно взятом государстве. Фактически, в условиях теократического государства с религиозно обусловленной монархией получалось двоевластие, когда контроль над народом делили между собой монарх и глава церковного аппарата на этой территории. Само собой – это приводило к устойчивому конфликту, который протекал в латентной, скрытой форме. Основным козырем церкви на местах было то, что она опиралась не только на свои местные ресурсы – финансовые и людские, но и на глобальные, системные, которые на порядки превосходили возможности любого из монархов. Подобный расклад сил был абсолютно ясен для тех, кто не обладал тыквой вместо головы, и потому монархи отношения старались не обострять. Лишь немногие из наиболее могущественных сюзеренов Европы могли открыто противостоять церкви. Таким был, например, император Священной Римской Империи Фридрих Барбаросса. Однако это ни говорит о том, что все население было глубоко верующим и преданным идеалам христианства. Как раз напротив. В нашем случае имелось две плоскости расслоения. Первая заключалась в том, что христианами или прикидывающимися ими была к тому времени в основном только знать. А среди простого люда вера еще совершенно не окрепла, да и не прижилась местами. Вторая плоскость заключалась в том, что в начале 13 века были еще очень сильны не только религиозные течения, имевшие место до принятия в Европе новой веры, но и формы разного характера внутри самого христианства. Самым ярким примером последнего являлись катары, но они были не одиноки, разнообразие направлений было столь многоплановым, что удержать их в неком едином русле можно было только силой. Что, собственно, Иннокентий и стал претворять в жизнь. И именно поэтому его правление позднее будут считать расцветом католической церкви. А теперь же, когда нет ни его (его убили из жалости, когда увидели, во что он превратился), ни Рима, ни единого центра управления полетами, организовать эту самую силовую линию для достижения единообразия в вере будет практически невозможно. Но это не самое важное. Потеряв внешнюю поддержку, местные центры христианства в ближайшее время начнут стремительно подминаться региональной светской властью и, либо отойдут к другому христианскому полюсу – православию, либо сформируют новый полюс (что маловероятно, но возможно), либо станут придатками государственного аппарата, то есть займут свою естественную нишу в структуре управления. К чему это приведет? На первом этапе это приведет к потере некой консолидирующей силы, что сможет задавать тон общеевропейской политики. А после преодоления первичного шока – к выстраиванию новых механизмов регионального и межрегионального регулирования. И если все пройдет так, как нужно, то ключевым станет механизм финансового и военно-политического взаимодействия. Иными словами, Casus Belli, связанный с религией, канет в Лету. То есть, мы получим выход на следующий виток развития не только Европы, но и всей человеческой цивилизации. Очень важным моментом было то, что форвардом и новым мировым военно-политическим, экономическим и научным центром Европы должен стать Боспор, который находился практически на пересечении значительного числа транспортных магистралей, пронизывающих всю Евразию. |
