– О! – воскликнула Софи и даже отшатнулась от неожиданности. – О, Джозеф! Ты уверен, что вправду этого хочешь? Ты только что пережил сильное потрясение. Может быть, тебе следует подождать…

– Никогда в жизни я еще не был так уверен в том, что делаю, моя дражайшая.

– Это я так называю Клаудию, – буркнул Кимптон. – Будь добр, Скотчер, придумай что-нибудь оригинальное.

– Да что вы знаете о доброте? – напустилась на него Софи. – Какое вы здесь все имеете о ней представление?

– Думаю, нам лучше оставить вас, мадемуазель, – сказал Пуаро и обратился к остальным: – Идемте, пусть они с глазу на глаз обсудят свое личное дело.

Личное дело! Кто бы мог ожидать такого от Пуаро, известного любителя совать свой нос в чужие романтические истории?

– Значит, вы принимаете это предложение руки и сердца всерьез, месье Пуаро? – спросила Клаудия. – И не задаетесь вопросом, какой в нем смысл, если Джозефу осталось жить считаные недели. Не разумнее ли для человека, стоящего на пороге смерти, заняться чем-то другим, а не приготовлениями к свадьбе?

– Вы еще хуже Рэндла! Бессердечные мучители, вот вы кто! – Устремленные на Клаудию и Кимптона темные глаза Софи чуть не прожигали их ненавистью.

– Бессердечные? – повторил за ней Кимптон. – Ошибка. Клапаны, камеры и артерии, образующие сердце, у нас на месте. И перегоняют кровь по нашим телам точно так же, как и по вашему. – Он повернулся к Пуаро: – Вот к чему привела ваша психология, друг мой, – люди начинают разговаривать так, словно простая мышечная ткань способна на утонченные чувства. Поверьте мне, Софи, человек, который вскрыл такое количество трупов, как я, и повидал такое количество сердец…

– Сколько можно говорить о мерзких, кровоточивых органах, когда у нас на тарелках лежат целые груды мяса? – возмутилась Дорро. – Мне становится дурно от одного вида еды, не говоря уже о запахе. – И она оттолкнула тарелку.

Никто из нас не смог проглотить ни куска, кроме Орвилла Рольфа, – тот уплел свою порцию в одно мгновение ока, едва ли не раньше чем ее поставили перед ним на стол.

– Дражайшая Софи, – сказал Скотчер. – Рэндл и Клаудия правы в одном: я долго не протяну. И все же то короткое время, которое еще отпущено мне на этой земле, мне хотелось бы провести с тобой, в качестве твоего любящего мужа. Если, конечно, ты согласна выйти за меня замуж.

Приглушенный вскрик, оборванный на середине, заставил всех поднять головы и оглядеться. Никто в комнате не кричал.

– Что там за негодяй или негодяйка греет свое противное серное ухо о замочную скважину? – громко сказал Кимптон в направлении двери.

И все услышали дробный топоток, когда слушатель – или слушательница – убежала.

– Джозеф, ты знаешь, что я люблю тебя больше самой жизни, – сказала Софи. Меня поразил ее тон – почти молящий, как будто это она просила его о чем-то, а не наоборот. – И знаешь, что ради тебя я готова на все.

– Вот и хорошо! – сказал Скотчер и улыбнулся. По крайней мере, я думаю, что это была улыбка. Хотя, кажется, он страдал от сильной боли.

– Месье Пуаро прав, – сказала Софи. – Благоразумнее поговорить об этом с глазу на глаз.

Парами, шагая друг другу в затылок, мы покинули комнату.