В Соли Вычегодской люди Строгановых не имели возможности беседовать с ермаковцами. Поэтому они старательнее, чем Есипов, следовали тексту ранней Тобольской летописи. Например, они дословно списали из сибирской летописи заголовок. Этот заголовок выглядел весьма внушительно: «О взятии Сибирския земли како благочестивому государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии подарова Бог Сибирское государство обладати… и како просвети Бог Сибирскую землю святым крещением и утверди в ней святительский престол архиепископию». Приведенный заголовок был вполне уместен в тобольском, но никак не в строгановском сочинении. В этом заголовке не упоминалось ни имя Ермака, ни имя его покровителей Строгановых.

Ранняя Тобольская летопись была составлена в момент основания сибирского архиепископства. Она прославляла не Строгановых, а местного владыку. Для Строгановых в концепции летописца попросту не оставалось места. Сам Бог призвал Ермака для очищения Сибирской земли от язычества. Основание архиепископства увенчало дело, начатое казаками.

Строгановский придворный летописец взялся за перо, чтобы возвеличить своих хозяев. Отдавая должное Господу, он старался доказать, что Ермак попал в Сибирь по воле Строгановых. Они снабдили казаков всем необходимым и послали с ними вотчинное войско и артиллерию.

Летописец принял дату экспедиции, найденную в тобольской повести, но взялся уточнить ее. По его словам, Ермак с товарищами прожили в строгановских владениях «два лета и месяца два», начиная с 28 июня 1579 года и по 29 августа 1581 года, после чего ушли в Сибирь.

Своим рассказом летописец старался доказать, будто вольные казаки долгое время жили у солепромышленников как нахлебники и успели превратиться в их слуг. Была ли то фантазия нанятого Строгановыми писателя или их историограф использовал какие-то неизвестные нам документы, хранившиеся в архиве у именитых людей? Ответить на этот вопрос не так-то просто.

Можно установить достоверно лишь одно. Как раз в период составления летописи Строгановы взялись за упорядочение своих архивов. Они свезли в Соль Вычегодскую документы, хранившиеся на их пермских, московских, калужских дворах и в факториях. Их подьячие аккуратно пересмотрели столбцы и грамоты и снабдили их ярлычками. Летописец не раз обращался к архивным грамотам и цитировал их. Некоторые из грамот сохранились до наших дней, и исследователь получает редкую возможность проследить за работой летописца и проникнуть в тайну рождения его текстов.

Макнув перо в чернила, летописец старательно вывел слова «в лето 7090 (1581) году сентября в 1 день». Именно в этот день, по его мнению, и началась сибирская экспедиция. Подлинность своей даты он подтвердил подробным рассказом о том, что Ермак ушел в поход в тот самый день, когда «князь Пелымский, собра 700 человек, подозва… уланов и мурз Сибирские ж земли… прииде на Чердынь… под Канкор и под Кергедан городки, а оттоле поидоша под Чюсовские городки…».

Нетрудно обнаружить, откуда заимствовал летописец сведения о семистах пелымцах, напавших на пермские городки. Царь Иван IV упомянул эту цифру в своем письме, написанном в конце 1581 года. В том же письме значилось, что пелымцы совершили набег в Семенов день, или 1 сентября 1581 (7090) года.

В строгановском архиве летописец нашел еще одну грамоту, присланную в Пермь в конце 1582 года. В ней упоминался пелымский князь и сообщались подробности о его нападении в Семенов день. Бегло прочтя царские архивные грамоты, книжник решил, что они описывают одно и то же нападение, которое и послужило прологом к походу Ермака.

Попробуем проверить летописца и прочтем заново подлинные грамоты Ивана IV. Одна из них была составлена в конце 1581 года в связи с жалобой Семена и Максима Строгановых. Купцы донесли царю, что «о Семен день» их слободы и деревни разорил пелымский князь, а Никита Строганов, сидевший в укрепленном городке Орле, не выручил их из беды.