|
Она не могла понять, что это значит. Перебирая богатый лексический запас местных жителей, она не могла подобрать нужного слова, чтобы описать этот предмет, а тем более - дать ему точное название. До настоящего момента ей не приходило в голову подвигать им, сделать какой-либо жест. Она оставалась неподвижной, будто ее невидимый скафандр продолжал сковывать ее. А ее собеседник - на что он был похож? Тот факт, что она могла задать себе такой вопрос, был сам по себе уже обнадеживающим. К сожалению, ответ представлялся не таким легким, так как собеседника своего она почти не видела. - Я никак не могу хорошо рассмотреть тебя, - сказала Мари-Шатт. Собеседник был в некотором замешательстве: - Что ты хочешь этим сказать? Я почти рядом с тобой. Глаза Мари-Шатт расширились. Мобилизовав все свое воображение, она, конечно, могла себе признаться, что часть пространства, которое ее окружало, была несколько расплывчатой. Существо, вероятно, находилось именно там. - Кстати, - осведомилось оно, - а чем ты видишь? - Ну, естественно, моими... Слово не приходило ей на ум. Это начинало раздражать ее. Тогда она перешла в контрнаступление. - Если ты, как кажется, не испытываешь затруднений в общении со мной, то не будешь ли ты так любезен объяснить мне, как тебе это удается? Ошеломленный собеседник возразил: - Между нами установлена четкая связь: я вижу твои мысли, и ты видишь мои. Мне непонятны твои затруднения. Мари-Шатт быстро осмыслила данные, предоставленные ей: их было достаточно, чтобы ситуация стала понятна ей. Она тут же с необычайной точностью, создала в уме понятия для определения того, что она когда-то называла «глазами», «взглядом», «увиденным предметом», «своим телом» - в общем, всего того, что она мало-помалу обнаруживала. Собеседник был потрясен. Острота наблюдения и легкость восприятия Мари-Шатт возрастали по мере их испытания. Она неожиданно вновь обрела способность двигаться. Все пошло еще лучше с того момента, как она смогла подняться и размять ноги. Единственное, что она не могла обрести вновь, - это способность говорить, хотя и это было вполне объяснимо: в обществе телепатов, в котором она находилась, слова ничего не значили. Ей было приятно сознавать, что собеседник проявляет к ней большой интерес. Мари-Шатт решила, что настал момент высказать какие-нибудь жалобы. - Однако очень жаль, что ты не имеешь никаких осязаемых форм, - заметила она. - Мне бы хотелось увидеть, с кем я имею дело. - Твои высказывания совершенно необдуманны, - возразил он, возмутившись, как казалось, этой критикой. - Если в этом есть необходимость, мы можем принять любую телесную форму. - Необходимость для чего? - Для выполнения какой-либо функции, конечно же. - Следовательно, вы меняете облик в зависимости от необходимости? - Практически мы уже давно не используем эту свою способность. При нынешнем социальном уровне развития, достигнутом нами, нам не нужны органические подпорки, чтобы обмениваться между собой тем, чем полезно обменяться. Зачем напрасно тратить свои усилия, чтобы превращать в грубую физическую ткань энергию, которая бесценна для обеспечения работы ума? - Эта грубая физическая ткань могла бы помочь тебе увидеть меня, - заметила Мари-Шатт. Дианиец погрузился в то, что должно было быть размышлениями. |
