Начал я тем же вечером, когда сей факт родственных отношений был доведен до моего сознания, в первый раз вдоволь помучив дядьку Федора своими бесконечными «зачем» да «почему» и разобравшись с датами. Кстати, никакого, скажем, тысяча пятьсот девяносто девятого года от Рождества Христова, каковой, судя по информации моих учителей-«немцев», вроде как должен был быть, на дворе отродясь не было. А был самый что ни на есть семь тысяч сто седьмой, но уже от Сотворения мира…

Суюмбике, оказавшаяся татаркой, из казанских, да еще из какой-то очень знатной семьи, в детали я не вдавался, по-прежнему перед сном поила меня отваром. Но уже не тем, что прописал дохтур для того, чтобы «сохранять внутреннее спокойствие и содержать все телесные органы и железы в надлежащем для выздоровления состоянии», а чем-то вроде витаминного коктейля. На вкус варево также было не слишком, но, судя по внутренним ощущениям, пользу приносило. Так вот, когда, напоив меня этим отваром, Суюмбике поцеловала меня в лоб и тихо удалилась, я укрылся одеялом по шею и принялся тщательно обдумывать план своих дальнейших действий. Вариант с покиданием страны я решил пока отставить в сторону. Куда бы я ни слинял — такой стартовой позиции, как царевич и наследник престола, мне более нигде не добиться. А она сулит множество возможностей как в настоящем, так и особенно в будущем. К тому же англичане — те еще жучилы. Уж я-то с ними успел пообщаться достаточно. Так что спокойной жизни от них не жди. Обязательно втянут в какие-нибудь свои расклады… или выторгуют у воцарившихся Романовых некие преференции для себя любимых, да и удавят меня по-тихому… Значит, надо разруливать проблемы здесь.

Я вздохнул и вплотную занялся планированием. Итак, что мы имеем? Я — молод, то есть совершеннейший сопляк, ни власти, ни возможностей, ни даже более-менее сносного знания ситуации. Более того, в связи с моим явно неадекватным поведением по Москве уже поползли слухи, что царевич, мол, болезный, страдает падучей и все такое прочее. Иными словами, изначально я ни в каком не авторитете. С окружающей обстановкой тоже не все ясно. Ладно, с Семибоярщиной и Шуйским все прояснилось, дядька Федор просветил — они неизвестны, значит, будут позже, и это дает мне еще года два-три на обоих, что, с учетом Лжедмитриев, переносит срок окончания царствования папика где-то не позднее тысяча шестьсот седьмого года, или по-местному — семь тысяч сто пятнадцатого от Сотворения мира. Ну да мы будем считать как привычнее… Значит, голод начался еще раньше, где-то в тысяча шестьсот третьем — тысяча шестьсот пятом годах. То есть самая ранняя дата начала природных катаклизмов — по моим, надобно заметить, совершенно примитивным и дилетантским расчетам — лето тысяча шестьсот третьего года. От этого и будем плясать. Что я могу сделать? Я задумался. Предупредить папика? И что это мне даст? Да и кто меня послушает? Тем более я не могу гарантировать, что не ошибся в расчетах и что катаклизмы не начнутся намного раньше или заметно позже. Что вполне может поставить меня в положение того пастушка из притчи, который все время орал: «Волки! Волки!» и так приучил всех, что брешет как сивый мерин, что, когда по-настоящему пришли волки, ему никто не поверил и не прибежал на помощь. Ну ничего же не знаю об этом времени, вот ведь зараза! И тут мне в голову пришла мысль. Опаньки! А если сыграть на том поле, о котором мои дорогие современники даже и не подозревают? То есть на поле черного PR. Кто там у нас наиболее опасный? Шуйский, Семибоярщина? Нет, эти вряд ли… Скорее всего, они получили шанс на власть только после того, как папенька ее потерял, ну или помер… ну не помню я, как там все было точно.