Добрался до плоского гладкого живота. Поцеловал пупок, поцеловал низ живота, поцеловал белый хлопок, прикрывающий нетронутое лоно. Поцеловал изящные извивающиеся бедра, поцеловал колени, поцеловал икры, поцеловал узкие ступни.

– Рафферти, – задушенным, изнемогающим от страсти голосом прошептала Хелен.

– Пока нет.

Скользнул длинными пальцами под трусики, потянул вниз и бросил через всю комнату, оставив Хелен обнаженной, возбужденной и напуганной. Не хотелось пугать ее еще больше, но Рафферти четко шел к цели, и даже истошная истерика не смогла бы его остановить.

Он склонился ниже и коснулся губами заветного местечка. Хелен дернулась, потрясенно и протестующе пискнув, Джеймс проигнорировал вскрик, сильными руками раздвинул бедра, дегустируя, лаская, не обращая внимания на девичий шок, застенчивость и робость, отмахиваясь от всего, кроме благоухающей страстью влаги. Хелен впилась в его плечи, пятки вонзились в матрас, все тело выгнулось дугой.

Она трепетала, всхлипывала, задыхалась, но Рафферти не давал себе воли. Он всегда умел продлить удовольствие для женщины и заставить ее кричать в темноте, и сейчас с наслаждением вкушал первый экстаз Хелен, настолько мощный, что сам едва не кончил.

– Джейми, – томно пролепетала она.

Рафферти накрыл собой возлюбленную, стараясь не раздавить, тяжелая отвердевшая до боли плоть покоилась в колыбели мягких бедер.

Джеймс обхватил ладонями потрясенное лицо. Поцеловал в губы, намеренно давая ей отведать собственный вкус. Приласкал веки, шею, ощутил быстрый беспорядочный пульс, потом снова раздвинул безвольные ноги. Хелен была еще слишком слаба, еще дрожала от последних содроганий, чтобы помочь ему, но он не возражал. Пришлось напрячь все силы, чтобы держать себя в узде, контролировать неодолимую потребность ворваться во влажное тепло, надавить, толкнуться и извергнуться пьянящим взрывом.

Кожа Рафферти покрылась испариной, когда он замер возле никем не тронутого входа. Мускулы свело от усилий не спешить и успокоиться, когда он начал осторожно протискиваться внутрь, туда, где так шелково, гладко и очень узко. Хелен распахнула глаза, когда он достиг неизбежного барьера.

Рафферти подумал, что запросто мог бы умереть: непонятно, как пережить эту невыносимую муку и эту невыразимую радость. Посмотрел на раскинутые на белой подушке волосы, в огромные темные глаза, на распухшие, словно ужаленные пчелой губы, и нежно прижался к ним, впитывая и ее боль, и ее наслаждение.

– Не останавливайся, – прошептала Хелен, комкая пальцами простыни. – Пожалуйста, Джейми, не останавливайся.

– Я бы и не смог, – признался он.

Затем сильным резким движением бедер прорвался внутрь и погрузился в тугой обволакивающий жар.

Хелен еще сильнее стиснула его руками, и он почувствовал, как ее сотрясают взрывные судороги то ли боли, то ли желания.

Рафферти попытался вырваться, но Хелен накрепко сцепила ладони, прильнув еще теснее. Он обхватил ладонями лицо, ласково обводя пальцами изящные контуры.

– Ничего не получится, если мы не будем двигаться, – прохрипел Джеймс.

– Знаю, – прошептала она, открывая глаза. – Я читала.

– В «Озорных девчонках», наверное? Тебе больно?

– Не очень.

Рафферти понимал, что это ложь, но не такая уж страшная.

– Постараюсь, чтобы тебе стало легче, – пообещал он, чуть-чуть отстранился, потом протолкнулся на дюйм вперед.

Хелен не шелохнулась, Рафферти был не против полностью взять инициативу на себя и продолжал двигаться, углубляя проникновение, наслаждаясь каждым сполохом подступающего экстаза.