– Все лестничные пролеты – под наблюдением. Неслужебные лифты также, но только не те, на которых медперсонал перевозит пациентов. Кроме того, мы наблюдаем за всеми коридорами. Если пациент выйдет из своей палаты в незавязанном сзади халате, а потом захочет десять миллионов баксов за то, что охрана видела его жалкий голый зад, нам остается надеяться, что среди членов жюри присяжных будет по крайней мере пара здравомыслящих людей. Впрочем, я бы не стал биться об заклад, что так оно и произойдет.

Медсестра Эрнандес, игнорируя начальника охраны, взглянула на Биби и улыбнулась девушке. Та в свою очередь ответила ей ободряющей улыбкой.

– А это запись с главного восточно-западного коридора на четвертом этаже. Камера расположена возле вашей палаты. Время видно внизу.

Цифры часов на экране показывали 04: 01. Секунды сменялись секундами, и вместо 04: 01 на экране появилось 04: 02. Золотистый ретривер возник рядом с мужчиной в толстовке с капюшоном. Мужчина шел, повесив голову, словно хотел скрыть лицо от камеры. Толкнув, он отворил дверь слева и вместе с собакой зашел в помещение.

– Мистер Капюшон заходит в вашу палату, – прокомментировал Чаб Кой, прокручивая вперед видеозапись. – Потом он выходит оттуда спустя три минуты… в четыре ноль-пять. Вот он! Мужчина и собака ушли тем же путем, каким явились. Съехали на лифте.

– Все так, как я вам говорила, – сказала Биби Мире Эрнандес.

Медсестра покачала головой.

– Подождите.

Отвернувшись от экрана лэптопа, мистер Кой посмотрел на Биби.

– В том-то и загвоздка. В такое время мы запираем входы в главный вестибюль и приемное отделение. Нет видеозаписей того, как этот парень с собакой входит в здание и выходит.

– А может, они проникли через другую дверь, которая должна была быть запертой, а на самом деле осталась открытой? – предположила Биби.

– Исключено. Мы работаем здесь как часы. И еще… Камера в лифте принялась мигать с трех часов пятидесяти пяти минут. Спустя десять минут он появляется на сцене. У нас нет видеозаписи, как он поднимался и опускался в лифте. Камера на первом этаже перед лифтом работала, но по записям на ней не видно, чтобы мистер Капюшон заходил, а позже выходил из кабины лифта.

Биби взглянула на экран лэптопа: видеозапись больницы в предыдущую ночь демонстрировала коридор после ухода таинственного посетителя.

– Я не понимаю.

– Я тоже, – сказал Чаб Кой. – Глупо предполагать, что он остановил кабинку лифта где-то посередине, а затем выбрался через люк в потолке. Ни за что, Хосе. Вы его не узнаёте?

Биби глянула прямо в серые с голубоватыми прожилками глаза начальника охраны. Их стальной блеск контрастировал с дружелюбной округлостью его лица.

– Как я могу узнать его по этому видео? Он же скрывает свое обличье.

– А по его фигуре, походке, по собаке не узнаете?

– Нет, не узнаю.

– С какой целью он бы здесь ни появился – это не к добру, – сказал Чаб Кой.

– Ну… Не знаю… Но я же излечилась.

– А врачи это подтвердили?

– Доктор Чандра встречается со мной после обеда.

– Надеюсь на то, что в вашем случае произойдет чудо, – сказал Кой, хотя в его тоне звучало сомнение. – Но дело в том, что прежде я был настоящим копом. Я повидал в своей жизни много плохих парней. Люди, которые ведут себя как мистер Капюшон, преследуют нехорошие цели. Я готов побиться об заклад…

Паники не было. Ее охватило другое чувство, возможно, шок, который притупил все ощущения девочки. Голова казалась пустой, и каждое малейшее впечатление или чувство приходилось с усилием тащить в ее мозгу с помощью рычажного ключа, будто преодолевая сопротивление, чтобы восстановить естественный ход мыслей.