Наконец-то я смог поразмыслить над исчезновением Такэси.

Инспектор Арадзиро в итоге признался, что расследует дело об исчезновении Такэси. Бармен «Последнего клича» позвонил в полицию, когда Такэси не явился на традиционную вечернюю выпивку. На работе вчера тоже не показывался. С женой не говорил, соседи по лачужному кварталу в парке Синдзюку его не видели. Вскоре после нашей встречи он попросту растворился в воздухе.

По словам инспектора Арадзиро, Такэси одолели долги. В парке он жил главным образом потому, что прятался от якудза, работающих на ростовщиков. За квартиру жены в Эбису на самом деле платил богатый тесть, и она жила там под чужим именем вот уже три года, с тех пор как у Такэси начались финансовые проблемы.

Эти обстоятельства и момент исчезновения, по мнению Арадзиро, означали, что Такэси предпочел ёнигэ — бегство в ночи. С каждым годом все больше японцев спасаются от долгов таким способом — меняют имя и исчезают. Поскольку перед Новым годом полагается свести все счеты, декабрь — ник сезона для беглецов.

Когда Арадзиро сдержанно-профессиональным тоном излагал мне все это, у меня сжималось сердце. Жаль, что Такэси не поделился со мной проблемами, но на то он и Такэси. И он не принял бы от меня помощи. Так уж он устроен.

Но чем дольше я размышлял, тем меньше верил в добровольное бегство. Пусть у него было много долгов, не в характере Такэси внезапно подхватиться и удрать. А к тому же он почуял сенсацию. Когда я припомнил его взволнованный голос на автоответчике, во мне зашевелилось мрачное подозрение. Может быть, не по своей воле Такэси исчез.

Сперва Ольга, теперь Такэси. Я не знал, имеется ли связь между их исчезновениями. Если, конечно, такая связь — не я сам. Неуютная мысль.

Чем думать об этом, лучше заняться ключом, который оставила Ольга. Я достал его из кармана, выложил на ладонь, рассмотрел. При свете дня ключ отливал синевой — ясное дело, я этого не заметил в красном мерцании гримерки «Краденого котенка». Куда Ольга делась и почему? — гадал я, но еще больше меня занимал вопрос, какую дверь отпирает этот ключ. Ольга сказала Таби, что я сам догадаюсь, но где зацепка?

Когда надоело смотреть на ключ, я подобрал газету, забытую кем-то на заднем сиденье, и стал читать о парне из Гиндзы, который зарабатывал на жизнь, позволяя людям себя избивать. Он надевал шлем и толстый резиновый комбинезон и за тысячу йен предлагал любому валять его что есть силы. Женщинам пятидесятипроцентная скидка. Весьма успешный бизнес, говорил он.

Развернув газету, я увидел как раз то, чего опасался. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться — странно еще, что не раньше. Наверное, газеты уже заготовили статьи и ждали только, чтобы события поспели за ними и можно было вставить в текст имена.

Ее имя было — Рино Хана. Четырнадцать лет, жила в районе Тюо, хорошо училась, играла в драмкружке. По словам друзей, тихая, но вполне жизнерадостная девушка и — поклонница «Святой стрелы», в особенности Ёси.

Мать нашла ее в кладовке. Девочка сделала петлю из удлинителя. Никакая «скорая» не могла поспеть вовремя. Записки не было. Родители говорили, что девочка всегда была счастливой и веселой, но подруги сказали, что Рино была потрясена смертью музыканта Есимуры Фукудзацу.

Во врезке какой-то достопочтенный профессор психологии подробно обсуждал феномен подражательного самоубийства. Он называл это «сочувственным суицидом» и отмечал, что подобное явление распространено среди молодежи, в особенности когда внезапно обрывается жизнь какого-то великого, харизматического человека. К такому выводу пришел проф после многих лет работы.

Другая врезка описывала превентивные меры, перечисляя признаки, по которым родители должны сообразить, не помышляет ли их чадо о «сочувственном суициде». Обратите внимание на перебои аппетита, апатию, угрюмость, равнодушие к окружающему миру.