И вдруг в эту мирную обстановку, как горячий нож в масло, ворвался такой истошный лай Терезы-Заразы, что мы с мужем дружно вздрогнули и переглянулись, а у Богданова даже шум стих. Собака надрывалась так, что, казалось, просто разорвется от ярости. Сашка поднялся и подошел к забору, разделявшему наши с Куркулем участки, а потом повернулся по мне и сказал, чтобы успокоить:

– «Нивы» Афонина нет, а это значит, что он уехал, а перед этим посадил свою стервозу на цепь, и она теперь возмущается.

– Что-то она сегодня особенно разошлась, давненько с ней такого не было, – недоуменно отозвалась я, радуясь, что Сашка прервал наше затянувшееся молчание.

– Она, как все особи женского пола, существо непредсказуемое и вздорное, – не без намека заметил муж и пожал плечами. – Может быть, ей тоже барабашка во сне привиделся, и она теперь его зовет, чтобы подружиться.

Обидевшись, я ничего ему на это не ответила и отвернулась, а он невозмутимо вернулся на прежнее место.

Время уже близилось к обеду, и я пошла в дом, чтобы заняться готовкой, когда с участка Куркуля раздался теперь уже его разъяренный вопль, сравнимый по силе разве что с ревом разбуженного посреди зимы медведя. В вопле, однако, слышались еще и по-шекспировски трагические интонации. Заинтересовавшись, я выскочила из дома и увидела, что возле забора уже стоит Сашка, а с другой его стороны – сам Афонин.

– Что случилось? – спросила я, подбегая к ним.

– У Виктора Петровича кролики разбежались.

– Как же они могли разбежаться? – удивилась я. – Раз вас не было дома, то вы и выпустить их попастись на травке не могли.

– Я-то не мог, а вот кто-то другой постарался! – разъяренным тоном ответил Афонин. – Ох, найду я эту сволочь и ноги ему вырву к чертовой матери!

– Ну, ничего страшного! – попыталась я успокоить Афонина. – Участок у вас не очень большой, заборы надежные, так что вы их всех быстро соберете.

– Как бы не так! Этот гад не только вольер и клетки открыл, так он еще и калитку отпер! Вот эти идиоты и разбежались! И где теперь их искать прикажете? – гневно спросил он почему-то у меня.

– Что, совсем никого не осталось? – сочувственно спросила я в ответ.

– Да нет, парочка осталась, а что толку? Все же теперь сначала придется начинать! – горько сказал он.

– Наверное, это были самые тупые, ленивые и несвободолюбивые, раз они смирились с неизбежной судьбой пищевого продукта, – предположил Сашка, а Афонин продолжал жаловаться:

– А у меня уже контракты с ресторанами подписаны на мясо, да и со скорняками договорился! Что я теперь людям скажу?

– Ну, теперь я понимаю, почему ваша собака так надрывалась, – задумчиво сказал муж. – Она где-то часа два назад просто заходилась от лая.

– Значит, чужого почуяла! – уверенно сказал Куркуль. – А вы что же на это внимания не обратили? – укоризненно спросил он.

– Так она у вас вообще молчаливостью не отличается, – пожала плечами я.

– Да, дура она у меня еще хлеще, чем ее тезка, – вынужден был признать Куркуль.

– Я заглянул через забор, увидел, что вашей машины нет, вот и подумал, что это она от обиды, что вы ее на цепь посадили, – объяснил муж.