|
Вообще-то такая самостоятельность называется единоначалием. И это единоначалие декларируется во всех армиях, в том числе, уверен, декларировалось оно и в Красной Армии. Однако, объявив, что подчинённый является единоначальником, начальство тут же, не стесняясь, начинало указывать ему, какие именно решения принимать. Указывало уставами, директивами, инструкциями, мудрыми теориями профессоров, наконец, поощрениями, если подчинённый единоначальник «самостоятельно» принимает такое решение, как начальник скажет или хочет. Не могу определённо сказать, как с этим делом обстояло у французов, англичан или американцев, победивших немцев в Первую мировую войну, но, думаю, что тоже не бог весть как. В противном случае, полагаю, британский фельдмаршал Монтгомери, сам уже на тот момент немолодой (52 года), не написал бы в своих мемуарах о британской армии образца 1939 года следующих строк:
«Все высшие командные посты занимали «хорошие боевые генералы» прошедшей войны. Они слишком долго оставались на своих местах, лишь делая вид, что кто-то может претендовать на их кресла, а на самом деле никого не подпускали и близко. …В итоге наша армия в 1939 году вступила во вторую мировую войну великолепно организованной и оснащённой для боёв 1914 года и имея во главе не отвечающих требованиям современности офицеров». А немцы и так чуть ли не столетие настойчиво внедряли в свои войска единоначалие, а после поражения в Первой мировой войне, если верить Мюллеру-Гиллебранду, приложили к развитию самостоятельности у немецких офицеров огромные усилия. Мюллер-Гиллебранд сообщает (выделено мною): «То обстоятельство, что нашей воле противостоит независимая и часто трудно распознаваемая воля противника, создаёт в войне атмосферу неопределённости и является причиной постоянного изменения обстановки. Различные трудности, возникающие при реализации принятого решения, и не в последнюю очередь огневое воздействие противника, ещё больше усиливают неопределённость, мешая точно предвидеть ход борьбы. Как бы тщательно ни продумывалось использование всех средств с целью выяснения действительной обстановки, определения замысла противника и осуществимости собственного решения, всегда будет оставаться сфера напряжённой неопределённости, которая должна восполняться способностями и усилиями командиров и подчинённых. Перед такого рода трудностями, не всегда поддающимися точному учёту и предвидению, стоит каждый военачальник, будь то командующий войсками какого-либо театра военных действий, командир батальона или командир самого мелкого боевого подразделения. Командир каждой части, ведущей боевые действия, имеет своё собственное, постоянно меняющееся представление об обстановке, о замысле и возможностях противника и своих возможностях. Основой действий командира остается принятое им решение, которое определяется боевой задачей и личными способностями данного командира. Задача формулируется в приказе. Чем выше по должности командир, получающий приказ, тем в течение большего времени приказ должен сохранять свою силу с момента его получения и тем большую свободу он должен предоставлять в выборе способа его выполнения, так как необходимо, чтобы принимаемые меры соответствовали постоянно изменяющейся обстановке. Речь идет, таким образом, о том, чтобы командир, отдающий приказ, заблаговременно и четко определил цель, которой он хочет достичь, и предоставил бы подчиненному возможно большую свободу действий при реализации этого решения. Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью. Генерал-фельдмаршал граф Мольтке исходил именно из этого, отдавая свои классические лаконичные директивы армиям во время войн 1866 и 1870 гг. |
