— Можете предположить, какого он был возраста?

— Молодого! Для меня все, кому нет пятидесяти, молодые! И не докучайте мне больше своими дурацкими вопросами. — С этими словами женщина подалась назад и с силой захлопнула дверь.

Лили глубоко вдохнула. Молодой красивый темноволосый человек. И хорошо одет. Под это описание подходили тысячи мужчин Парижа. Молодых красавцев здесь пруд пруди. Но это начало, лишь один фрагмент головоломки, который сам по себе абсолютно ничего не значит. У Лили не было списка подозреваемых, не было подборки фотографий, которые можно было бы предъявить мадам Бонне в надежде на то, что престарелая дама выберет одну и скажет: «Этот. Тот самый человек».

Но что это дает? Этот красивый молодой человек мог бытьпросто знакомым, заехавшим в гости. Для встречи с заказчиком Аверилл с Тиной скорее всего выбрали бы другое место.

Лили потерла лоб. Она не додумала мысль до конца и вообще не знала, как можно использовать полученную информацию. Для нее все еще оставалось непонятным, насколько важна для ее расследования причина, по которой они взялись за это дело, и что это было задело. Кроме того, у нее вообще отсутствовала уверенность, что дело существовало. Ей приходилось полагаться на собственную интуицию. Если она начнет сейчас сомневаться, то можно сразу признать свое поражение.

В глубокой задумчивости Лили повернула назад к железнодорожной станции.

Глава 10

Закон и правопорядок были для Жоржа Блана святы, однако это не мешало ему оставаться прагматиком, допускавшим, что порой человеку, оказавшемуся перед трудным выбором, приходится действовать с учетом создавшихся обстоятельств.

Сделавшись осведомителем клана Нерви, он стал ненавистен самому себе, но поставлял необходимуюинформацию, потому что обязан был думать о семье и старшем сыне, который учился в США, на первом курсе Университета Джонса Хопкинса. За обучение сына ему предстояло платить почти тридцать тысяч американских долларов ежегодно. Одно это уже способно было пустить по миру. Возможно, он все же выкрутился бы, но Сальваторе Нерви обратился именно к нему — а было это более десяти лет назад, — участливо намекнув, что еще одно, весьма щедрое, жалованье ему, Жоржу Блану, не помешает. А за это от него только и требуется, что время от времени делиться информацией и иногда оказывать кое-какие мелкие услуги. Когда Жорж вежливо отклонил предложение, Сальваторе, все так же улыбаясь, начал перечислять разнообразные несчастья, от описания которых в жилах стыла кровь и которые могли приключиться с семьей Блана: пожар, похищение детей или даже физические увечья. Сальваторе рассказал ему, как банда головорезов ворвалась в дом одной престарелой женщины и ослепила ее, плеснув в лицо кислотой, поведал, как испаряются в одночасье все сбережения; объяснил, как случаются автокатастрофы.

Этого Жоржу хватило с лихвой, он все понял. Сальваторе набросал картину бедствий, готовых обрушиться на него и его семью в случае отказа подчиняться требованиям. Жорж дал согласие, но на протяжении долгого времени пытался ограничить урон, причиняемый его тайным сотрудничеством с Нерви. Запугав Блана, Сальваторе мог бы получать информацию и бесплатно, но он открыл на имя Блана счет в швейцарском банке с ежегодными поступлениями, вдвое превышавшими его годовую зарплату. Тот был осторожен и делал все, чтобы окружающие не заподозрили его в нелегальных доходах, однако, как человек практичный, оплачивал образование сына из сбережений на швейцарском счете. За десять лет, считая проценты, там у него скопилась кругленькая сумма. Жорж не роскошествовал и допускал только необходимые траты, однако зная, что в итоге деньгами как-то придется распорядиться, пока не представлял себе, каким образом это сделает.

Долгие годы он имел дело в основном с Родриго Нерви, прямым наследником Сальваторе, ныне ставшим главой клана, хотя предпочел бы работать с самим Сальваторе.