|
Ему правилась миссис Дербон, и гуманист, живший в нем, хотел, чтобы она вышла из морга со слезами облегчения, а не белой от шока. Однако он был полицейским, профессиональная гордость которого в последнее время пострадала. Большой опыт и упорный труд позволили определить, что пропавшая девушка умерла. Уэксфорд знал, что его желание было низким, но признавался себе, что будет трепетать от гордости, если ему удастся восстановить свою репутацию в глазах Бейкера и увидеть восторженный взгляд Говарда. А ведь она была чьей-то дочерью… Когда зазвонил телефон, он, как когда-то Мелани Дербон, одним прыжком добрался до него, но вместо Памелы услышал в трубке мужской голос, который не мог припомнить.
— Это Филип Челл. Несколько секунд Уэксфорд вспоминал, кто это такой. — А… да! Слушаю вас, мистер Челл. — Айвен просил передать вам, что у него есть кое-что для вас. «Эта чертова „Утопия“, — подумал Уэксфорд. Но он ошибся. — Он кое о чем узнал и спрашивает, как лучше поступить: ему приехать к вам или вы приедете сюда? — А в чем дело? — нетерпеливо поинтересовался Уэксфорд. — Не знаю, Айвен не сказал. — Голос Челла стал обиженным. — Он никогда ничего мне не рассказывает. — Может быть, завтра утром? Около десяти у вас? — Лучше в одиннадцать, — попросил Челл. — Если Айвен узнает, что у нас в десять утра будет гость, то заставит меня встать на рассвете. В это время Памела просунула в дверь голову и сообщила: — Мистер Форчун освободится в двенадцать, сэр. Еще целый час ждать! Почему бы ему за это время не навестить дом на Гармиш-Террас, не откладывая до завтра. Что бы ни сказал ему Тил, это может дать еще какую-нибудь связь между Лавди и Луизой. Он снял руку с микрофона и сказал: — А что, если я?.. — Но Челл уже положил трубку. Парадная дверь была открыта, и Уэксфорд вошел в холл. На этот раз он был полон народу. Челл в очаровательном одеянии из хлопка и в высоких сапогах стоял, опершись о перила лестницы, читая красочную почтовую открытку и хихикая от удовольствия. Пегги сидела на краю огромного стола, заваленного газетами, молочными бутылками, и, пытаясь задержать индийца с проституткой, орала на них визгливым голосом, а в это время Лэмонт с ребенком на руках с несчастным видом стоял рядом. Уэксфорд пожелал всем доброго утра и подошел к Челлу, который, увидев, кто пришел, тут же, словно лампочку, «выключил» улыбку. — Айвен ушел на весь день, — сообщил он. В последний раз восхищенно взглянув на открытку, он положил ее в карман. — Ничего не могу вам сказать. Только знаю, что, когда он сидел со своими вырезками, то вдруг воскликнул: «О господи!» Видимо, нашел что-то интересное для вас. — Какие вырезки? — Он ведь дизайнер. Я думал, вы знаете. Ну так вот, о нем пишут в газетах, журналах, а он вырезает эти статьи и наклеивает их в альбом. Пегги замолчала, и теперь все присутствующие ждали реакции Уэксфорда. Он тихо сказал Челлу: — Вы не позволите мне взглянуть на этот альбом? — Нет, нам нельзя. Знаете, что потом будет? Айвен убьет меня. Он и так нагрубил мне перед тем, как ушел, только за то, что я вчера оставил белье для стирки. Так что я никак не могу вам помочь, мне ни к чему эта головная боль, понятно? Проститутка захихикала. — Я чувствую себя очень подавленным, — пожаловался Челл, — собираюсь взять деньги за целый месяц и купить что-нибудь из одежды себе в награду. — Задрав подбородок, он удалился, громко хлопнув парадной дверью. — Хорошо устроился, — откомментировала Пегги, проведя грязной рукой по лицу и оставив черный след над красивой бровью. |
