Вчера они сходили на разведку. Командиру поступили данные о том, что в их районе развёрнут лагерь для людей, предназначенных для насильственного переселения в Сибирь. Людей до их краёв довезли, а дальше и некуда. Вся Сибирь в огне. Возрождённая Российская армия вышла к Уренгою, Сургуту, Нижневартовску, в Омске идут ожесточённые бои. Да ещё и, наконец, поднялся Урал. Целые дивизии в полном составе выходили из-под земли и сходу вступали в бой с изумлёнными натовцами. В районе уже давно не осталось ни одной американской, английской или немецкой части. Всех бросили в пекло. Сплошь румыны или албанцы. Говорили, что где-то ещё и итальянцы стоят, но это не точно. А эти вояки с безоружными да гражданскими всегда герои. Их потому и оставили тылы прикрывать, что там, на линии фронта от них толку мало. Вряд ли они захотят долго возиться с пятью тысячами гражданских. Скорее расстреляют их из крупняка там же за колючей проволокой, да и прикопают. Потому-то и заволновались отцы-командиры, как здесь, так и в центре. Людей вытаскивать по любому надо. Вот и пришлось группе Руслана прогуляться по свежему, на днях выпавшему снежку за двадцать километров в один конец. Но хоть сходили не зря. Выяснилось, что кроме лагеря насильно переселяемых, там был ещё один очень интересный блок. Блок для военнопленных. Около тысячи человек. Командир, как узнал об этом, аж подпрыгнул на своём стуле, расплескав на себя свой вечный чай. Шутка ли, тысяча человек, которых не сегодня-завтра точно в расход пустят. А мы тут сидим себе в бункере, и знать ничего не знаем. Да и при случае освобождения какой ресурс! Тысяча обученных военных, уже побывавших под огнём. Это не шутки. Только вот и охрана в этом лагере тоже не взвод новобранцев. Минимум батальон румын, усиленных бронетехникой, да ещё и два Абрамса на въезде в лагерь изображают из себя ДОТы на блокпосту. Но и сопротивление уже не мальчики для битья, которые полгода назад нос лишний раз из убежища не высовывали и ограничивались разовыми акциями типа казни предателя или расклеивания листовок. Сейчас они уже представляют грозную силу, которая как раз сейчас идёт, не таясь, по родной земле. Пусть оккупанты боятся.

На выезде из леса колонна притормозила, до поры не обнаруживая себя, а три Страйкера, вооружённые противотанковыми управляемыми ракетными комплексами «Tow» нагло покатили к воротам лагеря. Танкисты появление Страйкеров проспали однозначно, потом приняли их за союзников, и только тогда, когда от попадания ракеты один танк превратился в факел, забеспокоились. Под аккомпанемент взрыва второго танка основная колонна вылетела из леса и помчалась на помощь Страйкерам, уже пробившим ворота и добивающим из пулемёта охрану блокпоста. БМП, пробив с ходу колючку, влетели на охраняемую территорию и, не обращая внимания на брызнувших в разные стороны из-под гусениц заключённых, принялись расстреливать вышки с часовыми. Вышки, конечно, были бронированными, но объясните это тридцатимиллиметровым автоматическим пушкам, которые легко разбирали их на бронещепки. Шесть БТР-80 влетели на территорию администрации лагеря и растеклись по ней так, чтобы отсечь личный состав охраны от блоков с заключёнными и от парка боевой техники. Десант спешился и приступил к зачистке. Румыны, поняв, что жизнь дарить им никто не собирается, сопротивлялись яростно. Но, отрезанные от автопарка, в котором стояла их бронетехника, да и, зачастую, даже не имея возможности забежать в казармы за оружием, шансов не имели вообще. Тех же, кто заскочил в казармы и, вооружившись, принялся отстреливаться из окон, решили не штурмовать. Тяжёлые крупнокалиберные пули КПВТ пробивали сборно-щитовые казармы насквозь. Только когда бой прекратился, Димка понял, насколько адская какофония стояла до этого. В ушах пронзительно звенело. Не лучше чувствовал себя и Селиванов, стоящий в пяти метрах и не понимающий, чего хочет от него Аркадий.

— Ты достал меня! Что хочешь, объясни, наконец!

— Я уже четвёртый раз спрашиваю: глушилку уже можно выключать?

— Какую ещё глушилку?

— Сами же перед боем приказали заглушить румынам всю связь.