– Мне тоже очень жаль, – ответила она. – Не то, чтобы меня волновали наши с тобой отношения, а просто я хочу все вспомнить.

– Отлично сказано, леди. А я вот хотел бы забыть, да не могу. И будь я проклят, если когда-нибудь снова соглашусь пройти через этот ад.

Ник отвернулся и нажал на газ. Пикап рванулся вперед.

Марла откинулась на сиденье и прикрыла глаза. Она уже не знала, хочет ли вспоминать прошлое: отношения с Ником, бурные, болезненные и опасные, пугали ее до смерти.

– Надо найти эту Кайли.

– Если она существует, – бросил Ник.

Снова наступило молчание. Пикап мчался по проселочной дороге; а Марла размышляла, скрестив руки на груди и нервно постукивая ногой. Кто для нее Ник? Единственный союзник или злейший враг? Может быть, она поторопилась одарить его своим доверием? Ведь у него есть повод для мести, личная причина желать ей зла.

– Я хочу кое-что тебе показать, – объявил Ник, когда «Додж» подъехал к дорожной развязке.

Вместо Сан-Франциско Ник свернул в сторону Cocaлито – идиллического пригорода на берегу моря, пригорода с симпатичными одноэтажными домиками, зелеными лужайками и разноцветными клумбами.

– Что показать? Куда мы едем?

– К дому Памелы Делакруа. Попробуем пробудить твою память, – ответил Ник. – Согласна?

– Стоит попробовать.

Ник въехал в гавань залива Ричардсона и припарковался на автостоянке.

– Она жила в плавучем доме? – удивленно спросила Марла, глядя на ряды барж и старых катеров, доживающих свой век на якоре в тихом заливе.

– Да, после развода.

Ник указал на выцветшую от солнца дверь, ведущую в двухэтажный плавучий домик. Марла молча смотрела на нее – смотрела так, словно увидела привидение. Она пыталась представить, как та женщина с фотографий жила здесь день за днем, покупала еду в магазинах по соседству, звонила дочери, строила планы по торговле недвижимостью... нет, ничего не вспоминалось.

Преисполненная решимости вспомнить хоть что-нибудь, Марла вышла из машины и постучала в дверь. День был солнечный и ясный, не считая легких перистых облачков в вышине, но Марла чувствовала себя так, словно пряталась в тени, скрываясь от любопытных взоров соседей. Дул холодный, пронзительный ноябрьский ветер. Ник подошел к парадной двери с глазком и надписью: «Добро пожаловать!» и заколотил в нее. Никто не открыл ему дверь. Никто не откликнулся на стук. Ник прильнул к щели между ставнями, пытаясь что-нибудь разглядеть в полутьме опустевшего дома.

– Вряд ли здесь кто-то есть. – заметила Марла. Она сунула руки глубоко в карманы плаща и втянула голову в воротник.

– Скорее всего нет. Но, может быть, это поможет тебе что-то вспомнить.

– Если бы!

По обеим сторонам двери стояли терракотовые горшки: вместо цветов в них желтели сухие стебли. «Вот так же и сам дом – медленно умирает, потеряв хозяйку», – подумала Марла и зябко поежилась. Памела сотни раз ходила по этой самой палубе, поливала цветы, красила оконные рамы, грелась на солнышке. Марла медленно поднялась по лесенке на верхнюю палубу: сердце ее сжималось от жалости к женщине, которую она даже не помнила.

И на втором этаже она не обнаружила ничего, кроме запертых ставень.

– Такое чувство, словно мы ходим по ее могиле, – печально заметила Марла.

Обхватив себя руками, она вслушивалась в мерный плеск прибоя. Вдали виднелся Остров Ангелов. Марла заставляла себя думать о женщине, которую видела на фотографиях, – женщине, бывшей с ней в машине, но, как ни старалась, не находила у себя в сознании ничего, кроме старых, в зубах навязших вопросов.