Эсперанса посмотрела на маму. Мама тоже была растерянна. Они все пошли за Мигелем туда, где их ждал Альфонсо.

За домом они увидели старый овальной формы глубокий таз, один край у которого был отрезан. Он стоял на боку, а внутри располагалась маленькая пластиковая статуя Богоматери Гваделупской. Вокруг этого места поклонения был устроен грот из камней, на участке земли, огороженном колышками с натянутой веревкой, росли усыпанные шипами стебли с несколькими веточками.

Исабель выдохнула:

— Как красиво. Это наша статуя?

Жозефина кивнула:

— Да, но розы приехали издалека.

Эсперанса взглянула в глаза Мигелю с надеждой:

— Это папины розы?

— Да, это розы твоего папы, — сказал Мигель, улыбаясь.

Альфонсо окопал землю около каждого растения в форме круга для лучшего орошения. Точно так же он делал в Агуаскальентесе.

— Но как вам это удалось? — Эсперанса помнила, что розовый сад превратился в почерневшее кладбище.

— После пожара мы с отцом выкопали корни. Многие все еще были живыми. И мы увезли отростки из Агуаскальентеса. Поэтому-то нам и приходилось постоянно их поливать. Мы думаем, что они вырастут. Пройдет время, и они расцветут.

Эсперанса наклонилась пониже, чтобы посмотреть на растения. На этих с любовью посаженных коротких стеблях еще не выросли листья. Эсперанса вспомнила ночь перед пожаром: тогда она смотрела на розы и думала, что надо попросить Гортензию заварить чай из их плодов. Но ей так и не удалось это сделать. А теперь, если они расцветут, она сможет пить воспоминания роз, которые знали папу. Она посмотрела на Мигеля, смаргивая слезы:

— Какая твоя?

Мигель указал на один стебель.

— А какая моя?

Он улыбнулся и указал на розу, которая была посажена ближе к дому. При ней уже стояла подпорка.

Мама переходила от розы к розе, заботливо трогая каждый отросток. Она взяла руки Альфонсо в свои и поцеловала его в обе щеки. Потом она подошла к Мигелю и поцеловала юношу тоже.

— Мучас грасиас, большое спасибо, — сказала она, а потом посмотрела на Эсперансу: — Разве я не говорила тебе, что папино сердце найдет нас, куда бы мы ни поехали?

На следующее утро Гортензия занавесила окно куском ткани и отправила Альфонсо в соседний дом к Мигелю, Хуану и малышам. Гортензия, мама и Жозефина внесли в дом большие корыта и наполовину наполнили их холодной водой. Затем они вскипятили воду в кастрюлях на плите и добавили ее в корыта. Эсперанса была в восторге от этой идеи. Она мечтала принять ванну. С тех пор как они сюда приехали, они мыли только лица и руки холодной водой из крана. В последний раз по-настоящему она мылась дома, в Агуаскальентесе. Но сегодня суббота, и вечером должна состояться хамайка, благотворительная ярмарка, поэтому весь лагерь приводил себя в порядок. Люди мылись, гладили рубашки, завивали волосы.

Гортензия купала Эсперансу с самого ее рождения, и у них был заведенный порядок. Эсперанса вставала рядом с ванной и вытягивала руки, пока Гортензия раздевала ее. Потом влезала в ванну и старалась не двигаться, пока Гортензия ее мыла. Она наклоняла голову назад и сидела с закрытыми глазами, пока Гортензия споласкивала ее волосы. Наконец она вставала и кивала, что служило для Гортензии сигналом, и та оборачивала девочку в полотенце.

Эсперанса подошла к одному из корыт, вытянула руки и стала ждать. Жозефина посмотрела на Гортензию и удивленно подняла брови.

Исабель сказала:

— Эсперанса, что ты делаешь?

Мама подошла к Эсперансе и мягко сказала:

— Я думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы вымыться самой, разве нет?

Эсперанса быстро опустила руки и вспомнила насмешливый голос Марты: «Никто тебе здесь прислуживать не станет».