Изменить размер шрифта - +
Всю жизнь он отпаял в своем радиотехническом НИИ, получая копейки, и лишь теперь, после выхода на пенсию, стал зарабатывать более-менее нормальные деньги. В общем-то, папа намекал, что готов подарить мне в придачу к Пуле еще и столовый гарнитур, или навороченный ноутбук, или арендовать для меня катер на все лето, но я очень ласково эти благородные идеи отмела. Спасибо, папочка, не надо. Твоя спокойная старость нуждается в радостях жизни, которые стоят денег. А я девушка самостоятельная, самолюбивая и временами даже обеспеченная. Что захочу, куплю себе сама. На родительской шее я старалась не сидеть с юных лет, а сейчас не буду и подавно.

Я кинула в ванну щепотку красной ароматической соли с календулой, попробовала мизинцем воду и решила, что минуты через три температура будет как раз: не сваришься, но и не замерзнешь.

И тут проснулся зараза телефон, лежащий между феном и шампунями. Дзынь-дзынь-дзынь – это, конечно же, Кусин. Нормальные люди с утра меня не дергают. Знают, что в гневе я бываю страшна. А вот Вадик иногда теряет чувство реальности. Он думает, если мы два года сидели за одной партой и разок-другой целовались в девятом классе, то теперь у него на меня эксклюзив. Большая ошибка.

– Да-а! – сказала я трубке.

– Привет, старушка! – жизнерадостно пробулькал Вадик. – У меня тут вечером прямой эфир, кнедлики с Ксан-Ксанычем, и я хотел проконсультироваться…

– Здесь нет никакой старушки, – холодным гестаповским тоном оборвала его я. – Вы ошиблись номером.

Слабонервный профессор Плейшнер после таких слов схватился бы за сердце и кинулся жевать горстями цианистый калий. А толстокожий, как бегемотище, Вадик просто повесил трубку: решил, что и вправду ошибся. И быстренько набрал мой номер снова.

– Да-а! – сказала я тем же тоном.

– Ефимовна, ты, что ли? – спросил Вадик. Уже с некоторым сомнением.

– Нет, не я! – К своему прежнему гестапо я присовокупила еще ледяное презрение Снежной Королевы, которую некий болван вздумал угостить горячими пончиками.

И дала отбой. Будем надеяться, что у ведущего телепрограммы «Вкус» проснется природная соображалочка. Раньше как-никак Вадик был толковым дизайнером. В поп-звезды российской кулинарии он выбился не так давно. Мысль превратить домашнее хобби в доходный медиа-бизнес пришла к нему одновременно с кризисом отечественного дизайна.

Я села на край ванны и стала ждать, когда телефон прозвонит в третий раз. Больше минуты Кусин не выдержит. Хоть время засекай.

В принципе, все мужики поддаются дрессировке, когда им что-то надо. Вадику, я догадываюсь, надо было сильно. Имидж великого телекулинара требовал непрерывной практической подпитки. А чтобы не уронить свой эфирный рейтинг, следовало еще тусоваться с полезными кадрами до упора и до упада. Из двух зол маэстро Кусин, понятно, выбрал большее, то есть тусовку, а зло меньшее все пытается свалить на мои плечи. Однако впрягаться в должность тайной советчицы Вадика и идти к нему на оклад я не собираюсь. Деньги я уважаю, но выше денег ценю свободу. К тому же на свободе я и зарабатываю больше – благо мои партнеры ведут себя цивильно, не пытаясь меня кинуть. Есть, конечно, исключения. За последний год их оказалось три. Причем два из них к сегодняшнему дню уже пострадали от собственной глупости и мелкой жадности.

Первый, мой несостоявшийся ухажер Сема Липатов, крупный отечественный предводитель тортов и пирожных, нанял меня выводить из штопора его «Сладкую сказку» – приют для будущих диабетиков. Липатов зря винил персонал в кражах: деньги улетали на ветер безо всякого воровства. Тамошние пекари, к примеру, зверски злоупотребляли сдобой, молотым миндалем и сахарной пудрой, отчего их фирменный струдель еженедельно сжирал бюджет, а не приумножал его. Когда же я за каких-то два дня урезала до нормы бизнес-план заведения и ввела в разумные рамки буйную фантазию кондитеров, скаредный Сема решил, что обещанные им пятьсот евро – больно жирно для барышни-консультантки.

Быстрый переход