Тот немного смутился.

– Вот, этот ваш, он обвиняется в убийстве…

– Вы в своём уме?! В каком убийстве?

Теперь, когда наручники на капитана Глеба были уже надеты, полицейские дружно загоготали.

– Так я тебе, мадам, всё и рассказал! Раскатала губёшки-то…

Молодой оперативник по-командирски махнул рукой и сверху, от машины, к ним на берег рысцой побежал небольшой серенький мужичок.

Полицейский поставил его напротив Глеба.

– Этот?

Прячась за спину высокого, мужичок утвердительно кивнул, потом подошёл ближе, присел под лицо Глеба, поморгал.

– Точно – он! Именно этот гад вчера в посёлок к нам на мотоцикле приезжал! Вечером! Вон на том, на красном мотоцикле! На иностранном, с белым ещё. Он, верняк! Я его сразу узнал! Подтвержу где надо! Хошь пытай меня – всё равно его физиономия мне знакомая! Приметная…

Бледный и потный полицейский закурил.

Сашка, Ализе молчали. Мишаня тоже растерянно опустил камеру с плеча.

– Ребята, не суетитесь. Пока всё скверно, понимаю, но это какая-то ошибка!

Кровь быстрой струйкой текла по лицу Глеба. Ализе подняла полотенце и приложила его к ране. Штатский дёрнулся было к испуганной женщине, потом отступил и промолчал.

– Господин офицер! Что вам от меня нужно?! Может, вы о чём-то хотите меня спросить? Произошло что-то важное?

– Не рыпайся. Где надо – объяснят.… Давай, пошли, любопытный!

– Минутку…

Глеб Никитин повернулся к переминающемуся на песке Сашке.

– Принеси мне мои джинсы. Да, те, тёмные. Выдерни ремень. И дай кроссовки. Нет, лучше сандалии – они без шнурков.

– Приятель, – Глеб исподлобья посмотрел на главного полицейского. – Расстегни-ка на минуту браслеты. Давай, давай…. Я без штанов никуда не пойду. Понесёте сами. А потом, при случае, посмотрим вместе это забавное кино….

Всё это время напряжённо стоявший за спиной Глеба сильный полицейский с вопросом глянул на начальника. Тот нехотя кивнул, но предупредительно приподнял ствол автомата.

– Сашка, и принеси ещё мой паспорт. В сумке, в боковом кармане.

– Ну, вот, я почти готов. Потом, потом сделаешь меня красивым…

Прозвенев наручниками, болтавшимися на его левой руке, капитан Глеб неловко приобнял Ализе.

– Не волнуйся, милая.… Сейчас всё быстро прояснится. Успокой ребят, работайте. Занимайтесь делами по плану. Я всё решу сам.

Глеб Никитин обвёл тяжёлым взглядом свою команду, подмигнул Сашке.

– Звони Шилову. Срочно.

Ни сидеть, ни лежать не хотелось.

Глеб ещё немного пошагал и прислонился спиной к шершавой, плохо оштукатуренной стене камеры. Вокруг была только серая флотская краска, вверху – тусклая лампочка, резко пахло чужой грязной одеждой и мочой. Он закрыл глаза.

…Тогда, в кабинете, его больше не били – кроме уставшего штатского парня, за столом сидел пожилой полицейский полковник в форме.

– Да не гоношись ты, отвечай правильно! И не сверкай глазками-то – мы тут к этому привычные.

– Расскажу всё, как было. Честно. Только сначала вы, подробно, пожалуйста, объясните, в чём дело…

– Жена убитого говорит, что кто-то постучал к ним в окно, убитый вышел во двор. Больше его никто живым не видел. Когда его нашли, руки у него были порезаны, в крови. На шее, почти в горле, справа, колото-резаная рана. Умер твой боцман не сразу, прополз ещё метров пятнадцать. Часа два после ранения ещё жил, истек кровью. В правой руке у него был зажат нож. Интересный такой тесак, старый, с вырезанной буквой «А» на деревянной рукоятке…

– Отпечатки есть?

Глеб сухо сглотнул, поднял глаза на полковника.