|
Но шелест вынимаемых из ножен мечей, отрывистые команды и стук копыт подсказал, что кто-то скачет за ним. И это примирило его со своей совестью. Хоть кто-то верит ему. Даже сейчас. Богато одетого всадника заметили даже беглецы. Кто-то узнал графа, кто-то даже сбавил шаг и повернул голову назад, туда, где в грохоте и огне умирали товарищи. – Все за мэором графом! – проревел за спиной хриплый от натуги голос барона Колобута. – Отомстим за павших! Вперед! Может, кто-то и последовал призыву, кто-то устыдился бегства и захотел кровью искупить мгновения страха. Но граф так и не стал смотреть по сторонам. Он видел только строй врага. Ровный как по мерке, аккуратный и неподвижный. Глаза графа застили дым и огонь. Да еще капли дождя, неведомо когда хлынувшего с чистого неба. Или это был не дождь, а слезы, выбитые ветром? Ведь иных причин для слез у дворянина нет. И не будет никогда! Скакун графа пронес его мимо тел павших, мимо брошенного оружия и доспехов, мимо втоптанных в землю бунчуков и луж крови, мимо туш убитых лошадей. И вынес к месту, где еще недавно стояли передние ряды конницы. Он уже видел первую шеренгу врага, стоявшую на колене. Теперь граф понимал, почему они стояли на колене. Чтобы мог стрелять и второй ряд. Стрелять из своих проклятых луков. Обострившимся до предела зрением Ибриц заметил стоявшего чуть в стороне от шеренги воина с поднятой рукой, и прикипел к нему взглядом. Это будет он! Его граф убьет во чтобы то ни стало! Даже если это станет последним, что он сделает в жизни. Граф крепче сжал меч и пришпорил коня. За спиной тот же Колобут закричал: – За Догеласте! Не «за короля». Сейчас о короле не вспоминал никто в маленьком отряде. Ибриц уже миновал убитых и вышел на открытое место, когда строй хордингов вдруг дернулся и… пошел вперед. Четким размеренным шагом, ступая с одной ноги, держа свое страшное оружие наперевес. Граф не остановил коня и не отвел взгляда от выбранного врага, хотя тот сместился и теперь шел вместе с первой шеренгой. До него оставалось шагов тридцать. А потом ровный ряд одновременно дернул руками и… Эту стрелу граф увидел издалека. Вдруг замедлившееся время позволило ему рассмотреть полет почти с самого начала. Он даже увидел искорку на острие стрелы. А потом искорка подлетела вплотную, ужалила в лицо, и все пропало. Только долетел тонкий свист, стихнувший в неведомой дали… Хологат отчаянную атаку двух десятков всадников видел, и скакавшего впереди дворянина заметил. Мелькнула мысль взять его живым, наверняка это важный сановник, но отдать приказ генерал так и не успел. Да и не до сановника было. Армия противника отступала. Точнее, откровенно бежала. На поле лежала почти половина, остальная спешно уносила ноги. Допустить отступления генерал не мог. Он вскинул руку и выкрикнул: – Полковнику Томактору – вперед! Перехватить отступающих! Разведке – к кургану! Короля брать живым! Корпусу – атака! Спустя несколько мгновений бунчуки наклонились вперед, и на разные голоса зазвучали сигнальные рожки. Три пехотных полка разом двинули свои ряды, держа строй и выбрасывая по флангам отдельные десятки, чтобы закрыть промежутки между полками. А справа, из леса наперерез отступающим выметнулись эскадроны конного полка. С началом боя они успели пройти под прикрытием леса почти половину поля и сейчас наносили удар даже не во фланг, а практически в тыл бегущему войску. Эскадроны, преодолев мелкий овраг, выстраивали десятки в линию и мчались вперед. Над полем разнесся мощный клич: – Трапар жив! Слава! Слава! Слава! Его тут же подхватили пехотные полки и заорали еще громче: – Трапар жив! Слава! Рев тысяч молодых глоток разом перекрыл стоны и крики раненых, заставляя уцелевших врагов цепенеть от ужаса. |
