— Ну, ты меня забодал своими словечками! — осерчал Хренов.

— На лосей напал мор, все от того же вируса. Лоси выработали в своих организмах антитела, но не успели ими воспользоваться. Их осталось не более десятка, и все самцы… Да еще чучела в музеях. Из них добыли немного вакцины, но кого спасут эти крохи?

Хренов задумался. Казалось, весь лес притих, чтобы не мешать ему.

— По-твоему, — сказал Хренов, — если я не добуду своего законного лося, то уберегу человечество? Да на этого лося десяток других стволов сыщется!

— Верно, — согласился Зеленин. — Надо убедить и остальных.

Хренов недоверчиво усмехнулся.

— Что ж это за болезнь? Опять СПИД какой-нибудь?

— Нет. Возбудителя назвали «этимовирус». Как вам это объяснить… У каждого слова есть этимон — исходная форма, от которой слово произошло. Так вот, этимовирус придает человеку то качество, которое заложено в его фамилии. В том слове, от которого фамилия образована.

Хренов побледнел.

— Это как? — спросил он нервно.

— Моя фамилия Зеленин. Я легко отделался — пигментацией кожных покровов. Профессор Безруков, открыватель вакцины из лосиных рогов, лишился рук, но сохранил ясность ума на благо науки. А каково человеку по фамилии Собакин, Плевако или, страшно подумать, Дыркин?

— А если фамилия Счастливцев?

— Это вы — Счастливцев?

— Не я… Но есть же фамилии от вовсе непонятных слов. Вот у нас начальник отдела кадров Шахворостов, или инженер по технике безопасности… ну, с этим ясно. А замдиректора товарищ Кнорезов, у него-то какие свойства?

— Не бывает бессмысленных слов, — ответил Зеленин. — Просто с течением времени они утратили изначальное содержание. А этимовирус его вернул. Кнорез по-белорусски — это кабан, который претерпел… гм… одну небольшую операцию. Кстати, как ваша фамилия?

— Не скажу, — тихо, но твердо ответил Хренов.

— Понимаю. Должно быть, вашим потомкам тоже несладко… Так что же, не станете убивать лося?

— Не стану.

— Спасибо вам! Вы не станете, другой не станет… Так возникнет альтернативная реальность, и все мы спасемся, и ваши потомки, и замдиректора товарища Кнорезова…

Он обратил к просветлевшему небу лицо. По изумрудным щекам текли слезы.

— Какое счастье, — воскликнул он, — вернуться в свой мир и найти людей здоровыми! Прощайте, друг мой, будьте счастливы! Я спешу, мне нужно столько успеть…

Он побежал прочь, и его балахон мелькал в просветах между стволами.

Хренов сидел молча, курил, успокаивался. Рука его нырнула под бушлат, извлекла из кармана новенькую лицензию.

«Надо было отдать этому комику, — думал Хренов. — Бери, мол, и помни, кому обязан. Или нет: повешу дома на стенку. Пусть знают, какой человек Хренов. За будущее в ответе. Ничего ему для потомков не жалко… А если кто у Вальки от меня есть, даст она мальцу мою фамилию? Ох, навряд ли. Ну, Дарья Анемподистовна не оплошает, там детей не жди. А родные дочурки, халды, замуж повыскакивают, паспорта поменяют, и никому-то моя фамилия не перейдет. Пресечется род Хреновых».

Рука, изготовившаяся было скомкать лицензию, застыла. «Это что же выходит? Не к чему мне трястись за потомков! А если и появится на свет новый Хренов, так неужто не совладает с задрипанным вирусом? Ко мне никакая дрянь не липнет.