— То есть они всерьёз рассматривают вариант грохнуть Перидора?

— Почему нет? Инвестиции надо отбивать. Онли бизнес.

Большинство акционеров с правом решающего голоса (мы в их число не входим) склонялось к тому, что оно того не стоит. Смена заказчика на этом этапе не окупится, лучше списать убытки и перекинуть ресурсы на другой проект, благо есть кандидаты.

— А что будет с этим срезом? — спросил я.

— В каком смысле? — удивился Мейсер.

— Например, мы провели вакцинацию от Красного Мора, так?

— Да, на сегодня охвачено более семидесяти трёх процентов, — подтвердил он.

— Это вызовет… как бишь её… гиперпопуляцию. Под неё созданы все эти «михайловские» заведения, заложен потенциал образования и трудоустройства — и тут мы такие: «Всем спасибо, все свободны». Но дети-то эти никуда не делись. А значит, будет голод, кризис и всё такое?

— Скорее всего, — кивнул Мейсер, — приятно видеть, что вы повышаете свой образовательный уровень, вникая в суть работы, а не ограничиваетесь своей зоной ответственности.

— Я как раз про ответственность речь и веду. Получается, что эти дети, по большей части, погибнут от голода. И это будет на нашей совести.

— Посмотрите на это иначе: без вакцинации они бы умерли от Красного Мора.

— Это был бы естественный ход вещей. А голод будет следствием нашего вмешательства.

— Любое наше вмешательство приводит к жертвам. Так же, как и невмешательство. Поэтому рассматривать нашу деятельность в бытовых этических категориях невозможно, — отрезал Мейсер. — Однажды вы к этому привыкнете.

— Надеюсь, что нет, — сказал я мрачно. — А почему нельзя, ну… Загрузиться с предыдущего сохранения? Зачем-то же Нагма рисует эти портреты?

— Вы себе даже не представляете, насколько это сложное, затратное и травматичное мероприятие, — качает головой Теконис. — Мы при этом отламываем целую ветвь фрактала, сотрясая сами основы Мультиверсума и привлекая к себе внимание таких сил, которые вовсе не хочется тут видеть.

— Тогда зачем мы вообще их делаем? Ну, реперные точки?

— Они не для того, чтобы спасать мир и заказчика, — пояснил Мейсер. — Миров и заказчиков много. Они для того, чтобы спасать нас.

Не то чтобы я своими аргументами заставил кого-то задуматься, но мнения разошлись, и решение принято не было. А на следующий день приехал Перидор.

* * *

Его Императорское Величество примчалось верхами в сопровождении всего лишь пятёрки усталых гвардейцев на взмыленных лошадях. Похоже, они скакали всю дорогу без отдыха, преодолев путь за день, и очень сильно умотались. Принцесса Катрин, болтавшаяся в седле одного из сопровождающих, была едва жива.

— Что вы делаете с ребёнком! — наорала на спешивающееся величество моя бесстрашная дочь. — Она же маленькая!

Перидор её проигнорировал, направившись к дверям моего замка. Меня, растерянно пробормотавшего протокольное: «Счастлив приветствовать…» — он проигнорировал тоже. Я не обиделся, а быстро подхватил падающую с седла девочку.

— Мой паладин…

— Моя принцесса! Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, мой паладин. Но не сердитесь на отца, я настояла на том, что должна ехать.

Тут нет женских брюк для верховой езды, зато есть женские сёдла, с посадкой на бок, которые, на мой взгляд, обязаны приводить к компрессионным переломам позвоночника при попытке усидеть в них сколько-нибудь долго. Но Катрин вообще ехала в платье впереди седла, подложив коврик. Попа её — сплошной синяк, кожа на ногах покрыта раздражением от едкого лошадиного пота, но ничего такого, от чего не помогли бы ванна, покой и немного детского крема.