Спенс остановился перед ней, стягивая с себя перчатки.

— Между прочим, ты была здесь тринадцать дней подряд и не купила елку.

— Я еще не решила.

Он постучал перчатками по бедру.

— Делай это побыстрее, сегодня у меня здесь последний день.

— О чем ты говоришь? — Она заметила, что его обычную улыбку сменили темные круги под глазами, и желание посмеяться над его шуткой прошло.

— Я собираюсь домой, поэтому рассчитываю вернуться в канун Рождества.

Всю легкость смыло с нее. Она была так счастлива прошлой ночью, этим утром. Теперь же беспокойство забурлило в ее желудке достаточно сильно, чтобы она обеспокоилась, что лишится своего завтрака.

— Где Остин?

Спенс посмотрел мимо нее.

— Он забрал первую партию деревьев и некоторые запасы домой.

— Он не говорил мне этого.

— Насколько я могу судить, он принял это решение утром.

— Он вернется? — Она схватила Спенса за руку и сжимала, пока он не посмотрел не нее. — Ответь мне.

— Признаю, я в замешательстве. Я думал, ты хотела, чтобы он сдался и ушел.

Дыхание с ревом отдавалось у нее в ушах.

— Я хотела, чтобы он был со мной. Это было решено прошлой ночью.

— Интересно.

Немногословие Спенса вывело ее из себя. Он должен был видеть, что она балансирует на грани.

— Что, черт возьми, интересного?

— Ну, кажется, Остин узнал что-то другое после вашего вечера. — Суровость в глазах Спенса смягчилась, когда он оторвал ее пальцы от своей руки. — Он уже на пути домой, Кэрри. И планирует оставаться там.

Нет, нет, нет!

— Что?!

— Ты выиграла.

— Как ты можешь так говорить? — Слова Спенса были слишком ужасны, чтобы ответить чем-то большим, чем шепотом.

— Ты говорила ему...

Она заставила его понять.

— Это было несколько дней назад. Не сейчас.

— Послушай, он понял это. По крайней мере, он наконец-то это сделал. Твоя жизнь здесь. Его — там.

Грохот в голове угрожал свалить ее на землю.

— Я люблю его.

— Ты не первая женщина, которая любила его и оставила.

— Кто… — Слова оборвались, как только ответ взорвался в ее мозгу: — Ваша мать?

— Я хотел, чтобы у вас двоих получилось. Действительно хотел. Я думал о тебе, как о сестре. Всегда. И поверь мне, он будет куском дерьма еще месяцы после этого. — Слова были резкими, как если бы Спенсу было больно произносить их.

— Ты переживаешь, что он снова будет напиваться, — уложила Кэрри это беспокойство поверх всего другого, вращавшегося в ее голове.

Брови Спенса поднялись.

— Ты знаешь об этом?

— Теперь, да.

— Не думай об этом. Я позабочусь о нем. — Он поцеловал ее в щеку, потом отвернулся в сторону. — А ты иди, живи своей жизнью.

— Что если я хочу жить с Остином? — прокричала она вопрос.

Сначала Спенс не ответил. Он стоял спиной к ней.

— В этот раз тебе придется преследовать.

— Что это значит?

Он глянул на нее через плечо.

— Я думаю, ты знаешь.

Каким-то образом Кэрри перешла дорогу и вернулась в свою квартиру. Она не помнила, как делала шаги или как шла сквозь снег, но ее влажные волосы подсказали ей об этом. Ее тело онемело, а мысли кружились в стольких направлениях, что она не могла ухватиться хоть за одну и удержать ее. Повозившись с ключом, она вошла в открытую дверь.

Сначала ее внимание привлекли огоньки. Там, прямо под окном была идеальная четырехфутовая елка. Большая и ярко-зеленая, со свежим еловым запахом, который наполнил ее квартиру, обернутая теми крошечными белыми лампочками-звездочками, что она так сильно любила.