Вилена подошла к столу и устало опустилась на стул.

— Что притих, Юран, неужто думал, что забьётся Влад, как загнанная в клетку птица?

— Он не хотел, чтобы я принёс его к тебе, побаивается твоих чар и колдовства. Так и сказал мне, что я колдун и ты тоже. Боятся тебя люди, хотя и видели от тебя только добро и получали выздоровление и помощь. Вот и я не припомню ни одного случая, чтобы кто-то умер у тебя на руках. Как такое может быть! Неужели нет такой хвори, которую бы ты не смогла одолеть?

— Что ты, Юран, много есть болезней, которые не лечатся, только они не от недуга тела, а от загнивания души и злобы сердечной. Вот и получается, что, не исцелив душу и сердце, нельзя прогнать и хворь плотскую. Пока мне удавалось это, но кто знает, что стоит за порогом дома и вот-вот постучит в неё. Вот с Владом, знаю, всё будет хорошо, уйдёт он из этого дома совсем другим человеком.

— Да, я уже заметил это, — ответил Юран, — я никак не ожидал от него таких слов в твой адрес, а то, что он притронулся к тебе и сравнил тебя со своей Милицей, меня вообще повергло в шок.

— Всё будет хорошо в этот раз! Вот называл ты его другом, когда это случилось между вами у костра… и он назовет тебя так… уже скоро.

— Откуда знаешь, Вилена, что так называл его, для меня самого это было как-то само собой? Да и слышать этого никто не мог. Одни мы были!

— Земля слух разносит, её надо уметь слушать. Многое услышишь такого, во что ни за что не поверил бы. Да и всё своё человек с собой носит, оно как свет вокруг него или как темень. То журчит как живой родник, то звучит сродни трущимся друг о друга камням.

— Слышал я об этом, Вилена, но не верил, что земля слухом полнится! Даже представить не могу, как ты всё узнала и так подробно.

— Добро и зло, Юран, стелется над нами и землею нашей, как покрывало. Мы все как под прозрачным пузырём живём, Юран. И кому дано видеть то, что творится под ним, всё видит как на ладони. Ещё матушка моя покойная научила меня видеть всё это, чувствовать и читать, так что от меня нет тайны в том, кто есть кто и что творится в селении нашем, да и не только в нём.

— Наверное, непросто всё это видеть и читать, жить с этим, зная, кто чем дышит?

— Тут ты прав, Юран, нелёгкая это ноша, но если открыл тебе Вседержитель эти таинства, то грех жаловаться на последствия для тебя! Наверное, Он выбирает себе помощников в мире людей, чтобы видеть, слышать и чувствовать то, что есть на самом деле в людях по сравнению с тем, что даровал людям своею Добротой и Любовью.

— Вон как ты завернула, хозяюшка, неуж ты и впрямь сама есть такой избранницей?

— Ты ведь тоже Юран, не простой человек, просто не пришло пока твое время познать мир, но вот именно сегодня, назвав врага своего другом, воззвал к тебе наш Вседержитель и даровал знание.

— Это ты о чём, Вилена? — Юран выпрямил спину и взглянул на хозяйку пристальным взглядом. — Неуж и мне доступны твои видения?

— Да что видения, Юран; вот возьми мою руку в свою и закрой глаза, — Вилена через стол протянула Юрану свою руку, и её лицо озарила улыбка, от которой у того внутри вспыхнул жар. — Не бойся, я не заразная, вон Влад прикасался и живехонек, спит сном младенца.

Над столом повисла тишина, только пламя свечи и переносной лампы, то вспыхивая, то притухая, отражали напряженность происходящего.

— Да чего мне бояться, хозяюшка, вон на медведя сам выходил и жив остался. Только следы его когтей и остались на мне. Вон Влад на его шкуре лежит, неуж забыла?

— Помню, Юран, твои раны, как забыть, столько сил им отдала, только Матерь господа нашего и помогла мне с ними совладать!

— Да что вспоминать прошлое, хозяюшка, давно всё порослью прошлого поросло.