— Ты очень упрямая женщина. Позволь задать тебе тот же вопрос.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, по-прежнему не поднимая глаза.

— Почему ты пытаешься остановить неизбежное? К чему это, Ава? — Обхватив пальцами мою шею, он приподнимает мне голову так, чтобы я встретилась с его взглядом.

Они тут же поглощают меня. Его губы, приоткрытые и влажные, мятное дыхание проникает мне в нос, пылающие глаза смотрят на меня сверху вниз. Длинные ресницы веером ложатся на скулы, когда он наклоняется так, что губами касается моего уха. Я испускаю тихий вздох.

— Вот оно, — бормочет он, проводя след из легких поцелуев по моей шее. — Ты это чувствуешь.

Чувствую. Я не в состоянии это остановить. Рациональное мышление уходит в осаду. Я полностью обездвижена. Мозг отключился, а тело берет верх. Пока он губами скользит по моей челюсти, я осознаю, что потерялась — в нем, меня нет. Но тут слышу, как звонит телефон. Не мой, но вторжения достаточно, чтобы вывести меня из транса, в который он меня ввел. О боже, это, наверное, Сара.

Поднимаю руки к его твердой груди и отталкиваю.

— Остановись, пожалуйста!

Он отстраняется и выдергивает телефон из кармана.

— Черт! — Он отклоняет вызов и смотрит на меня. — Ты так и не сказала.

Я поражена своей неспособностью произнести несколько очень простых слов.

— Меня это не интересует, — шепчу я. В голосе звучит отчаяние, и я это знаю. — Ты должен прекратить. Что бы ты ни думал о своих чувствах, что бы ты ни думал о моих чувствах — ты ошибаешься.

Я не упоминаю Сару, потому что это было бы признанием того, что я что-то чувствую, и она — единственная причина, по которой я все останавливаю. Нет, конечно. Очевидная разница в возрасте, тот факт, что на нем написано «сердцеед», и более важное... он изменщик.

Он смеется настоящим заливистым смехом.

— Что бы я ни думал? Ава, не смей выдавать это за плод моего воображения. Я все выдумал? Это мне лишь показалось? Прояви хоть капельку уважения.

— Это ты прояви ко мне хоть капельку гребаного уважения!

— Следи за языком! — кричит он.

— Я попросила тебя уйти, — спокойно говорю я.

— А я сказал тебе: посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь меня. — Он выжидающе смотрит, будто знает, что я не смогу это сказать.

— Я не хочу тебя, — бормочу я, глядя прямо в его зеленые омуты. Это действительно причиняет мне физическую боль. Я в шоке.

Он резко вздыхает.

— Я тебе не верю, — тихо говорит, переводя взгляд на мои дрожащие пальцы.

Я тут же их убираю.

— А следовало бы, — произношу слова четко, и это отнимает у меня все силы.

Мы смотрим друг на друга целую вечность, но я первая отвожу взгляд. Не могу придумать, что еще сказать, и молча умоляю его уйти, прежде чем пойду по опасному пути, который, как я знаю, он собой представляет. Он в отчаянии проводит рукой по волосам, ругается и выходит. Когда дверь за ним захлопывается, позволяю воздуху ворваться в легкие, и оседаю на стену.

Это было, бесспорно, самое трудное, что я когда-либо делала, но это безумие, потому что, по логике, это должно было оказаться легче легкого. Я даже не могу понять, зачем и для чего все это. Оскорбленное выражение его лица, когда на его требование я ответила, что не хочу его, почти искалечило меня. Мне хотелось закричать: «Я тоже это почувствовала!», — но где бы я тогда оказалась? Я точно знаю где: возле стены, с Джесси, глубоко похороненным внутри меня. И хотя мысль об этом заставляет дрожать от удовольствия, это было бы огромной ошибкой. Я уже чувствую себя виноватой за свое ужасное поведение. Этот мужчина — чертов изменщик. Адонис в придачу, но тем не менее, чертов изменщик.