— А что, на всех троих один храм? На Кракатука, Аделаиду и Тыгынгуна?

— Да, они же в одном доме живут. В храме очень красиво, есть кухня, ванная, все как у людей… Большая комната… В центре колыбелька висит, в колыбельку можно записочку положить.

— И что, исполняется?

— Когда как. Он же читать не умеет. Лучше Аделаиду просить.

— Исполняется?

— Чаще нет… но просто становится ясно, что и не надо было.

— Интересно, ты обо мне просил?

— Зачем? Я же знал, что ты будешь. У меня все с детства так складывалось, чтобы тебя встретить. Много было всяких знаков, предвестий…

— Типа?

— Не скажу. Вы будете смеяться. Вы всегда смеетесь, у вас ничего святого.

— Игорь! Вот тебе крест!

— Ну, мелкие какие-то предвестия. Боги же тонко работают, не грубо… Например, идешь по улице, размышляешь о будущем — и вдруг вопль: «Ка-а-атька!».

— Почему?

— А это у нас так называется блюдо такое, вроде фруктового коктейля. «Ка-а-атька!». Ну, подойдешь, купишь, а потом подумаешь: не случайно все это, не случайно…

— Но ведь это и все остальные слышат! Если у вас так называется коктейль!

— Все слышат, да. Но о будущем в этот момент размышляю я один.

«Бля-а-ди!» — заорали внизу. — «Ка-азлы!».

Катька расхохоталась.

— Ты представляешь, — выговорила она сквозь смех, — ты представляешь, если кто в этот момент размышлял о будущем?

— А что, — сказал он, почесывая нос, как обычно делал в задумчивости. — Очень похоже на правду.

…Теперь она не убегала от него вот так, сразу: надо было как следует попрощаться, чтобы не рвать по живому. Они никогда не пили перед близостью, но после нее, перед расставанием, — почти всегда. Рядом с его домом была забегаловка без названия, вечно пустое кафе с поразительной дешевизной: меню всегда было одинаковое — рассольник, котлеты, омлет с горошком, две водки на выбор — «Флагман» и «Гжелка», — еще какая-то бормотуха и непременный «напиток», розовый, блеклый и на цвет, и на вкус. Они стояли там по полчаса, — денег на китайские рестораны уже не хватало, да и ни к чему было их тратить на китайские рестораны.

— Знаешь, почему тут такой тусклый свет? — спросил он однажды.

— Маскировка?

— Нет. Просто все эти люди — кассирша, бомж с бомжихой вон в углу, повариха тоже, — выловлены из Свибловских прудов, что на улице Нансена.

— В смысле покойники?

— Ну конечно. Ты заметила, что здесь цены, как пять лет назад? Теперь таких нет.

— Что, рассольник тоже… из покойников?

— Да нет, почему. Они нормально, честно работают. Просто человек, которого не устраивает текущая реальность, идет и топится в Свибловском пруду. Это место магическое, вроде Китеж-озера. После этого можно вернуться сюда, но уже в своем настоящем качестве.

— А иначе никак?

— Ну а как иначе? У вас тут нельзя просто так своим делом заниматься… Если хочешь быть самим собой и получать за это деньги — пожалуйста, Свибловский пруд.

— Ты хочешь сказать… что я тоже не своим делом занята?

— А ты хочешь сказать, что рисовать для таргет-групп и есть твое предназначение? Иллюстрировать статьи про MBA?

— Наверное…

— Нет, мать.