Шествуя в процессе описываемого вдоль озера в сторону ночлега, узрели внезапно идущих навстречу двух гомополых с девицей НН, облеченной в нечто неразличимое в сумерках. По причинам, психологически загадочным и парадоксальным, Ш.М., только что вожделевший М.А., внезапно совершил духовный поворот на 180° и принялся галантно растекаться около НН. Нагло присвоив себе ипостась Главкульта, Ш.М. с навьюченным на него рюкзаком и согбенный под тяжестью последнего влёкся тем не менее за НН, подобно мухе, прилипшей к клейкой бумаге. Командор же, палимый мстительным гневом на особ М.А. и М.Л., одобрительно взирали на действия Ш.М. Для создания максимального интима подчинённым Вождь даже пожертвовали собой, отвлекая на себя огонь спутников девицы, в каковом состоянии все мы дважды прошествовали туда и вспять, оказавшись в итоге на исходном месте. Где и расстались. Неведомо, о чём распинался Ш.М. перед НН, поскольку всё, совершавшееся промеж них, покрыто мраком неизвестности; надо, однако же, полагать, что до последнего у них не дошло, поскольку препятствовали дорожные обстоятельства и Командор наверняка бы заметили.

К вечеру, а точнее, к ночи, оказались мы на брегу озера, в небольшом уютном уступчике в лесу, где и раскинули спальники. Будучи предупреждены о возможности ос, приготовили холодное оружие, после чего отошли ко сну. Во втором часу ночи, однако, были пробуждены редкими ударами капель дождя по спальникам, каковые принялись сквозь сон накрывать плёнкой. Единственный результат состоял в немедленном прекращении дождя и появлении взамен девицы НН на обратном пути с одним из спутников. Суматошная эта девица, материализовавшаяся невзирая на время и обстоятельства, положительно поставила себе целью преследовать нас повсюду, В связи с этим мы мужественно игнорировали настырную; лишь по удалении её во мрак ночи вкупе с долговязым её фотографом, знатоком Севера, Командор кратко проронили: "Фотографировать повёл. О-натюрель," что было встречено пошлым гоготанием Ш.М. В душе его, однако, что-то грызло и уедало. Должно быть, и в нём проснулась поздняя страсть к фотографическому искусству.

Дальнейший отрезок ночи проходил без дождя, без материализации духов и прочего спиритизма, и завершился, как положено, рассветом. Омывшись в прозрачных струях безымянного озера и изобразив плавание в оных, прошли к монастырю, по дороге заглянув к московским особам в их деревянную хату. Вместо особ на столе нашли бутылку молока, кою Командор тут же и выжрали. Начфин со вздохом положил под опустошённую ёмкость оторванный с мясом двугривенный, Поэт воткнул в ту же ёмкость многозначительную ромашку. Опосля обрели особ в монастыре. Главкульт обаял экскурсоводшу и добился от неё многого, включая обещание подробной лекции по росписям. Будучи глуп, уплатил за лекцию вместо бряцания регалиями, чем тут же воспользовались толпы просочившихся бесплатно.

По окончании первого незабываемого рассказа об акафисте ощутили себя в железных тисках гениального Дионисия и возжелали ещё. Выйдя для проветривания, Командор, не в силах мириться с преступной тратой казённых средств, стали со шляпой собирать с просочившихся на реставрацию фресок. Надо заметить, что впоследствии Начфином была в собранных обнаружена недостача. Потрясённый до тихого помешательства, Начфин с того памятного дня обрёл манию на каждом привале и даже на промежуточных остановках (например, автобуса) пересчитывать наличные средства, включая копейки, каждый раз при этом обнаруживая недостачу, каковую тщательно регистрировал. Кто знает, чем бы это кончилось, не окончись раньше само наше путешествие.

ЦВЕТНОЙ ТУМАН НИСХОДИТ ПОСТЕПЕННО

И НАРАСТАЕТ СОЧНЫХ КРАСОК ПЕНЬЕ

В процессе вторичного посещёния фресок углубились в Дионисия до умопомрачения.