По-видимому, эти меры были психологической подготовкой для достижения независимости: иудаизм уже однозначно был племенной религией, его «укрепление» государственными методами означало пропаганду «своего», противопоставленного «чужому».

В 703 году Хизкия восстал против Ассирии; как и Гошеа, он заручился поддержкой египтян, и на этот раз египтяне не обманули. Во время осады Иерусалима ассирийцами подошла египетская армия. В лагере ассирийцев то ли разразилась эпидемия какой-то страшной болезни, по некоторым данным, даже чумы. То ли свершилось еще более назидательное чудо: в одну ночь громадная масса полевых мышей изгрызла все снаряжение, обувь, одежду и все деревянные части оружия в их армии. И ассирийцы вынуждены были возвратиться назад.

Иудея испила из источника независимости, но продолжалось это недолго: сын Хизкии, Менаша или Манассия (695–640), снова реабилитировал язычество, уравнял его в правах с иудаизмом. Кумирни Астарты, Ваала и Молоха стояли везде, даже на площади возле Иерусалимского храма. «В долине Гинома (Гегином), за городом, возвышался алтарь, на котором приносили Иегове в жертву маленьких детей, по образцу кровавого служения богу Молоху» [25, с. 178].

Более полвека правил «плохой» Менаша, а при его сыне Иошии (638–608) произошло новое восстановление иудаизма. Иошия боролся с идолопоклонством, а языческих жрецов прогнал из страны.

Трудно сказать, в какой степени язычество действительно «было связано с распутством и грубым суеверием. В стране завелись распутные жрицы, чародеи, колдуны и вызыватели мертвецов» [25, с. 178]. Это оценка современного человека, твердо знающего, что жрицы не должны быть распутными, что иудаизм — это хорошо, и что именно он-то и есть истинно и исконно национальная религия, а не культ Ваала. Что думали люди, жившие в ту эпоху? Видимо, их убеждения не были настолько отчетливы.

Во всяком случае, в Иудее так и шло: цари Иудеи то благоволили к язычникам, то боролись с ними, сменяясь с удручающей последовательностью без сбоев. Как нарочно, чтобы всякому непредубежденному человеку стало ясно, — иудеи сами не знали, в какую сторону качнуться.

Но положение страны определяла уже не борьба с идолопоклонством и не такое сверхважнейшее явление, как приход провинциалов в Иерусалимский храм. Уже при Менаше Ассирия опять стала властвовать над Иудеей, и так и властвовала, пока не надорвалась в строительстве этой империи. В конце VII века до Р. Х. от Ассирии стали отпадать провинция за провинцией.

Египетский фараон Нехо отправился с большим войском на Ниневию. Войско пошло через Иудею, и стало понятно — египтяне вовсе не сделают Иудею независимой, а подчинят ее себе. Царь Иошия пошел воевать с фараоном, и при многострадальном Мегиддо войско Нехо наголову разбило иудеев. Смертельно раненого царя Иошию увезли в Иерусалим, где он и умер.

Иудея стала частью египетской провинции Арам, а в Иерусалиме завели богослужения египетским богам.

Так что Иудея вовсе не была независимой страной к тому времени, когда вавилонский царь Навуходоносор взял и разгромил столицу ассирийцев Ниневию. Превратив Ниневию в дымящиеся развалины, Навуходоносор пошел против Египта, а по пути захватил Арам (Сирию). В 600 году иудейский царь Иоаким изъявил покорность Вавилонии и дал клятву верности ее царям.

В 597 году до Р. Х. произошло очередное восстание, и опять по подстрекательству Египта. Египтяне, вообще-то, не обманули, фараон Хофра выступил в поход, и Навуходоносор отступил от стен Иерусалима.