Таким образом, честь сталкивается с верностью, и феодальная мораль не разрешает этого противоречия. Оно служит завязкой действия во многих Chansons de gestes, и в действительности не было недостатка в таких фактах, о каких сообщает нам один документ XI в., написанный варварской латынью, из истории распрей между Гуго Лузиньяном и его сеньором Вильгельмом Аквитанским.

Феодальные государства. Феодальный порядок не устанавливал между жителями одной и той же страны ни одного из тех отношений, которые кажутся нам необходимыми для образования государства. Тогда не было ни государственного налога, ни государственной военной службы, ни государственных судов, а исключительно частные повинности, частная военная служба, частные суды (суд собственника, суд сеньора).

Общим правом была безусловная независимость всякого собственника, достаточно богатого для того, чтобы содержать себя самого и своих людей; а с тех пор как вассальная связь ослабла, феодальный сеньор сделался таким же сувереном, как и владелец аллода. В этом смысле говорили в XIII в.: «Всякий барон — суверен в своей баронии», и вот почему Франсуа Гизо определяет феодальный порядок как «смешение собственности с самодержавием». Точнее было бы сказать, что собственность становится на место самодержавия, которое вышло из употребления. Сеньория есть государство в миниатюре, со своим собственным войском, своим кутюмом, своим ban (приказ сеньора), своим судом, своей виселицей; люди, населяющие его, называют тех, которые живут за его пределами, forains (чужеземцы).

Во Франции, особенно в X в., таких самостоятельных государств было больше, чем в какой-либо другой стране. Их число не установлено, но оно без сомнения превышало 10 тысяч. Меньше была раздроблена Испания, где христиане оставались сгруппированными вокруг своих военных вождей; еще меньше — Германия, где король сохранил некоторую силу: здесь продолжало господствовать правило, что ban (право уголовного суда) не должен переходить в третьи руки, то есть ниже вассалов короля. Но по мере того как общество приобретало оседлость и становилось более цивилизованным, обособленность уменьшалась и начали складываться, даже во Франции, настоящие феодальные государства.

В каждой области был один сеньор, более могущественный, чем остальные, обычно потомок каролингского должностного лица, почти всегда облеченный должностным званием, обратившимся в титул (герцог или граф), но иногда лишенный всякого титула (как, например, sire de Bourbon, sire de Beaujeu). Он был первым лицом страны; он унаследовал или приобрел огромные поместья, которые давали ему княжеский доход и делали его господином нескольких тысяч держателей; почти вся территория находилась от него в феодальной зависимости, потому что остальные сеньоры рано или поздно признавали себя его вассалами; таким образом, почти все дворяне округа были его вассалами.

К этим правам собственника и сеньора присоединялись права, не стоявшие в связи с феодализмом, — господство над древними городами, доставлявшее ему доход и милицию, покровительство церкви, и часто государственные права (регалия, чеканка монеты, подать с евреев, рек, кладов). Его двор был объединяющим центром всей страны: там давались рыцарские празднества, там находился высший суд, который в некоторых провинциях обратился в парламент, там была отчетная палата, сделавшаяся Счетной камерой, там происходило собрание нотаблей, превратившееся в Генеральные штаты.

Размеры этих территорий были очень различны, смотря по географическим условиям и могуществу главного сеньора.