Журналист, имя которого Томашу ни о чем не говорило, в свойственной польской прессе манере описал последние события. Оказалось, что в каком-то маленьком городке (ничего себе маленький, больше полумиллиона человек!) неизвестные лица совершили теракт с помощью то ли биологического, то ли химического оружия. В общем, кацапы полегли от непонятной и быстро распространяющейся болезни — число жертв стремительно росло и уже приблизилось к двум сотням. Чудеса, что за начало дня!

Томаш ощутил приятное нервное возбуждение, даже головная боль куда-то исчезла. Такой информацией было необходимо с кем-то поделиться, и чем скорее, тем лучше. Он взял в руки телефон и набрал своего лучшего друга, Павла.

— Хэй, Француз!

— Томек, мать твою, какого художника ты так орешь? — прохрипел собеседник. — У меня в башке похоже нефтяную скважину бурят.

— Ты сейчас офигеешь, Француз, — довольно улыбнулся Томек. — Зайди в Сеть и почитай, что у русаков творится. Тебе полегчает, поверь.

— Чего?

— Мозги включи, Француз. Зайди, говорю, в Интернет и почитай новости.

Томаш нажал «Разъединить» накинул куртку и отправился на улицу — сигареты сами себя не купят и домой не поднимутся. Насвистывая любимую мелодию, он спустился до первого этажа, где встретил самую склочную старуху в доме, пани Ядвигу.

— Что, пани, наказал Бог русских? — спросил Томаш вместо приветствия. — Слышали новости?

Ядвига, возившаяся у двери с ключами — она всегда путалась и частенько пыталась открыть замок ключом от мусоропровода — подняла на Томаша глаза.

— Беда у людей, а ты…

— Не у людей беда, а у врагов, — отрезал Томаш. — Слышали, значит.

— Эх, дурачок, — покачала головой старушка и снова забренчала ключами.

Томаш вышел из подъезда, засунул руки в карманы серых спортивных штанов и зашагал к магазину. Чертовы русские, вот и ваша очередь получать по заслугам. Что же это за край такой! Общее число народов, оккупированных москалями в разные времена, наверняка превышало число, до которого мог сосчитать Томаш. Да они ж даже в своей стране оккупанты — Кавказ вон, например, заняли, и уже не отпустили, а народы Севера! Единственные книги, которые время от времени почитывал Томаш, как раз были посвящены истории — или польской, и российской, а то и совместной.

А ведь они и в Польше сидели, суки, указывали, что нам делать, а чего не делать. Еще язык свой паскудный учить заставляли, тьфу! Когда Томаш был маленьким, мама иногда пела песни на русском. Ему вроде бы даже нравилось, но потом он стал просить ее замолчать, а сейчас и вовсе выходил из себя, если из уст матери даже тихонько вырывалась одна из тех дебильных советских мелодий.

И ведь русаки уже вроде чуть ли не вымерли, спились всей страной к ядреной бабушке, но умудрились вон от украинцев Крым откусить, да так откусить, что даже хваленые Штаты потявкали для приличия, да перестали. Союзники херовы. Нет бы приехали и раскатали этих алкоголиков в ватниках, весь мир бы спасибо сказал.

Томаш и украинцев не жаловал — приезжают тут, работают чуть ли не за еду, а потом нормальные польские парни, как он, дома сидят и не знают, куда податься. Но как только появились кацапы, с украинцами сразу захотелось дружить. Да Томаш бы хоть с куском дерьма дружил, только не с москалями, которые, как известно каждому нормальному пацану, куда хуже любого дерьма.

В душе Томаш искренне надеялся, что русские понесут как можно больше потерь. Пусть судьба их за все накажет, пусть все цивилизованные страны, с Польшей во главе, закроют от них свои границы — задолбали уже эти придурки из Калининграда, каждые выходные осаждавшие Икею, торговые центры и продуктовые магазины.