— Да, вот еще: вас они требуют…

— Как это требуют? Кто смеет требовать? — возмущается Вера.

— Ануся говорит. Ей приказали. "Веди, — говорит, — сюда твоих молодых хозяек; нам скучно ужинать без дамского общества. Да и сама, — говорит, — приходи; и на тебя, — говорит, — охотники найдутся".

— Что? — Губы Веры дергаются. — Я выйду к ним. Мне кажется, здесь какое-то недоразумение, — взволнованно говорит она и твердыми шагами направляется к двери.

Вдруг Муся вскидывается, как птичка, со своего места и поспешно бросается за нею.

— Не пущу тебя одну, не пущу, ни за что! Вместе пойдем, Верочка, пойдем вместе!

— И я, и я тоже! — присоединяется Варюша.

— Ой, напрасно, барышни, ой, куда лучше было бы задними ходами да прочь отсюда! — останавливает их Маргарита. — Сердце мое чует беду. Уж куда лучше было бы бежать!

— Бежать без мамы? А как мы с мамой убежим? — тихо роняет Муся.

— Вздор один! Никуда мы не убежим, никуда нам бежать не надо, да и никаких ужасов в том, что немцы пришли сюда, еще нет. Конечно, лучше всего обратиться к их командиру или начальнику и попросить его покровительства, — и Вера хмурит свои черные брови.

Муся чувствует себя при этих словах, как под ударом бича.

— Просить покровительства у наших врагов! — восклицает она. — У людей, которые убивают мирных жителей.

В соседней комнате слышатся звон шпор и громкие голоса.

Проходит еще мгновение — и у дверей появляются четверо в офицерских мундирах прусского кавалерийского полка.

— Guten Abend, meine Fraulein (Добрый вечер, барышни), — говорит высокий белокурый офицер, беглым взглядом окидывая четырех сбившихся в тесную группу девушек, и делает общий поклон.

Трое остальных, с любопытством разглядывают испуганных обитательниц дома.

— Не волнуйтесь, барышни, — говорит первый офицер по-немецки, — и успокойтесь, пожалуйста! Никто не причинит вам ни малейшего вреда. Напротив, мы все — я и мои товарищи — просили бы вас оказать нам честь и отужинать вместе с нами.

Новый поклон и продолжительная пауза. Вдруг Муся с горящими ненавистью глазами выступает вперед.

— Милостивый государь, — отвечает она по-немецки звонким, рвущимся на высоких нотах голоском, — я и моя сестра настоятельно просили бы вас вот именно избавить нас от этой чести.

— Муся, Муся, безумная! — испуганно шепчет Вера, изо всех сил дергая девочку за руку. — Что ты говоришь, Муся?

Пруссаки опешили в первый момент.

Однако белокурый говорит:

— Но почему же? Я не вижу причины пренебрегать нашим обществом.

— Муся! Ради Бога, Муся! Ты погубишь нас! — лепечет Карташова.

Но девочка только встряхивает в ответ кудрями и говорит:

— Хорошо! Скажи им, Верочка, что мы окажем им эту честь, но я надеюсь, что и они не заставят нас раскаяться в нашей любезности.

Вслед за тем Муся первая с гордо поднятой головой проходит мимо озадаченных пруссаков.

Комнаты старого дома нынче освещены, как в дни празднеств. В столовой сегодня особенно ярко и светло. Горят все свечи в люстре, все лампочки и бра на стенах. За столом сидят прусские офицеры с ротмистром во главе. Сам он уже немолод, но, по-видимому, не прочь провести время в обществе женщин. Его глаза то и дело обращаются в сторону Веры, которая, по настоянию непрошеных гостей, заняла за столом место хозяйки дома.