Обнаружив, что определенные части его тела чувствительнее в сравнении с остальными и что возникающие в них ощущения более приятны, ребенок начинает чаще играть с ними – так же, как в случае, когда он предпочитает погремушку клубку ниток, поскольку первая дает более интересные ощущения, чем второй.

Если в результате избыточного стимулирования возникает преждевременное пробуждение сексуальной активности, мы можем столкнуться с развитием у ребенка привычки к самой настоящей мастурбации, хотя с точки зрения общеизвестной исследовательской неугомонности детских пальцев будет абсурдным назвать это половой активностью. С таким же интересом младенец будет исследовать свои пятки или нос. Наоборот, намеренное игнорирование определенных частей своей анатомии лишь подчеркнуто привлекало бы внимание к столь избирательным действиям ребенка.

Поскольку новорожденный все еще не привык к собственному телу, его интерес питают любые ощущения. Одним из главных его объектов познания (после приема пищи) является функция выделения.

Фрейд видит в интересе ребенка к приему пищи проявление сексуальной активности, а большинство психологов отмечают наличие сексуальной окраски в его интересе к собственным выделениям – но, по моему мнению, мы окажемся ближе к истине, если признаем, что новорожденный просто заинтересован в собственных телесных ощущениях как таковых.

Младенца занимает его система ощущений, а не механизм репродуктивного процесса. И тот факт, что половые органы в свою очередь подпадают под исследование, еще не говорит о детской озабоченности сексом. Мы можем говорить о нежелательных действиях ребенка лишь в случае, когда в процессе исследования тела половым органам уделяется значительно больше внимания, чем остальным.

Точка зрения ребенка весьма отличается от взглядов взрослых – ведь ребенок еще не имеет ограничений, наложенных образованием, так что для того, чтобы понять значение подобных исследований для младенца, нам придется встать на его точку зрения. В большинстве своем, детей удивляет отношение взрослых к действиям, которые ничего не значат для самого ребенка. Такие действия быстро становятся значимыми для ребенка по причине внимания, уделяемого им вершителями детской судьбы.

Гораздо разумнее отвлечь внимание ребенка на что-нибудь другое, чем своими предостережениями склонить его к нежелательной деятельности.

С усложнением жизни ребенка впечатления, приходящие извне, постепенно становятся достойными соперниками интереса к ощущениям собственного тела. Первые дороги интереса, уже исследованные, оказываются брошенными ради новых, более захватывающих, и лишь после того, как первая волна сексуальных ощущений нахлынет на подростка и впервые заструится по предназначенным для этого каналам, он осознает их значение.

К моменту зарождения этого понимания, дети в большинстве своем в состоянии по собственной воле отказаться от своих дурных привычек, в то время как родители и няньки даже не подозревают о существовании этих привычек – во всяком случае, именно такую информацию я получила от своих пациентов, проходящих курс психоанализа.

Вопрос совместного обучения – один из самых важных в отношении детской половой жизни. Возможны два подхода к нему: во-первых, по той причине, что реакции ребенка из большой семьи (у которого много братьев и сестер, разделенных лишь годом-двумя разницы, который в естественных условиях привык к созерцанию интимных моментов во время выкармливания младших) во многом отличаются от таковых единственного ребенка в семье, к которому применяется принцип однополого воспитания.

Ребенок без размышлений воспримет все, к чему он привык, однако вырвать его из защищающей среды и бросить, как в омут, в чуждые условия смешанной школы, (где он будет как попало обучаться сексуальности у посторонних ему людей) – значит поставить ребенка в условия стресса.

На это мне могут возразить, что человеку следует смешать разнополые особи в своих учебных заведениях, подобно тому, как Природа соединяет в браке представителей обоих полов.