19

В космосе быстро привыкаешь к тому, что тебя окружают огромные объекты. Пятьдесят лет назад были построены энергетические спутники размером больше Манхэттена, и с тех пор их стали делать еще больше. Вапаус во много раз превышал массу любого космического или морского судна. В космосе слово «большой» имеет больше смысла, чем «маленький» — хотя бы потому, что с помощью его человечество получило некий промежуточный масштаб между собой и безграничной пустотой космоса.

Но в воздухе, в настоящем небе, слово «большой» утрачивает свое значение и уже не дает представления о масштабах. «Левиафан» не подходил ни под одно из привычных определений — язык не поворачивался назвать его «большим», «огромным», «гигантским» или употребить превосходную степень. Такой объект было просто немыслимо представить летящим.

Но «Левиафан» летел. Никогда еще я не видел подобного входа в атмосферу и такого полета. «Войти в атмосферу» для космического корабля — значит в буквальном смысле совершить столкновение на полной скорости, выдержать жар от раскаленной при трении обшивки и сбавить скорость до таких пределов, где в силу вступают законы аэродинамики.

«Левиафан» вошел в атмосферу Новой Финляндии при аэродинамической скорости, и, судя по камерам, установленным на орбитальных буксирах, сделал это плавно, как упавший с дерева листок.

Судя по тому, что показывала камера Корски, «Левиафан» попал в водоворот. Нос корабля был направлен прямо к поверхности планеты, и корабль падал. В этом не могло быть сомнения.

«Левиафан» имел форму громадного ската манты с распухшим брюхом. В его чудовищных дельтаобразных крыльях и внутри живота размещались подъемные камеры, заполненные гелием или водородом. Между камерами находились жилые отсеки, ангары и склады. Между двумя крыльями, в теле корабля, расположились штаб и мастерские.

Вдоль боков корабля, на уровне средней палубы, шли катапульты и посадочные рамы для космических судов. Именно их некогда атаковала «Джослин-Мари».

Над кормой возвышался, как гигантский плавник, вертикальный стабилизатор, который также служил наблюдательной башней.

Главная палуба для воздушных судов расстилалась как раз под башней. Истребители взлетали с носа судна. Наши корабли прицепились к палубе как раз посредине, преграждая взлетные полосы.

Шесть больших конических спойлеров выдавались над палубой, ограждая ее от потока воздуха — так, чтобы люди и машины могли стоять на палубе, не рискуя быть отброшенными к корме, пока «Левиафан» рассекает небо со скоростью сотен километров в час.

Камера Корски охватывала большой участок палубы, которая словно рассекала мир надвое. Вдалеке виднелись силуэты еще двух «Биби». Корски прибавила резкость, и мы увидели в кабине одного из них движение — пилот махал рукой.

Спойлеры завибрировали под напором воздуха, как только свершилась настоящая встреча «Левиафана» с Новой Финляндией. Внушительные размеры и скорость корабля создавали мощную волну перед носом судна, которую приходилось преодолевать.

Бурные воздушные волны прокатывались по палубе. Мы видели, как под ними задрожали «Биби», как пошло волнами изображение, переданное камерой Корски, — ее истребитель раскачивался из стороны в сторону.

Затем клубы густого пара стали перехлестывать через борта палуб. При прохождении «Левиафана» водяной пар нагревался и конденсировался в облаках на такой высоте, где их, казалось бы, не должно быть.

На наших глазах резкая линия горизонта, образованная носом «Левиафана», приобрела тусклый красноватый блеск — это постепенно испарялся защитный слой краски.

«Левиафан» пикировал прямо к планете, лавируя в воздушных потоках, поддерживающих крылья, и достигая максимально возможной в атмосфере скорости прежде, чем выровняться.