— И в чем же ты другой? Ты дышишь, ешь, опорожняешься…

— Ты забыл, зачем мы пришли сюда, — резко перебил его Калеб, и в его голосе не было ни капли почтения, присущего юноше, разговаривающему со старшим по возрасту. — Сколько людей погибло сегодня, пытаясь добраться до Флэттери? Далеко они добрались?

Твисп не ответил, и молодой человек продолжил:

— Буду откровенен: я уважаю тебя, но требую ответного уважения к себе. И хочу, чтобы ты признавал мое право действовать так, как я считаю нужным. Если это у нас не получится, нам придется снова идти в атаку. И ты это сам прекрасно знаешь.

Последние слова он произнес сонным голосом, и Твисп понял, что келп уже овладевает им, чтобы отправить в путешествие по закоулкам прошлого. Но старый монах решил помочь юноше направить мысли к тем событиям в недавнем прошлом, что порождали в нем ощущение неудачи и неуверенности в себе.

— Та женщина не дает тебе заснуть, — тихо произнес Твисп. — Расскажи мне о ней.

— Хорошо, — согласился Калеб и опустил веки.

До чего же его глаза походили на отцовские! Такие же серые и такие же не по годам мудрые.

— Да, она здесь. До того, как мы познакомились, она уже успела родить двух мальков. Ее зовут Кита, и она знает о келпе столько же, сколько мы знали прежде, когда были с ним чужими. У нее было немало любовников. Но я был последним. А она навсегда останется для меня последней!

Последние слова сопровождались таким мучительным стоном, что у Твиспа волосы встали дыбом. Калеб в отчаянии с размаху ударил кулаками по воде, но келп лишь обхватил его поплотнее и стал укачивать, успокаивая.

— Старец, — прошептал, дергая Твиспа за рукав, Моуз. — Вы видели его глаза?

Старый монах кивнул, но, прежде чем он успел ответить, келп замигал огоньками с такой скоростью и так ярко, что Твисп опешил — никогда еще в жизни он не видел ничего подобного. Это было похоже на пронизываемое множеством радуг северное сияние, вобравшее в себя все возможные оттенки и цвета воды, скал и воздуха. Моуз в испуге отшатнулся, но Твисп удержал его за руку.

— Старые друзья, — прошептал он, — Они рады наконец встретиться вновь.

Все дело было в наследственности Калеба: его мать, Скади Ванг, и ее мать были первыми людьми, вступившими в контакт с вновь проснувшимся разумом того, кого люди называли келпом, а сами келпы — Аваатой.

Когда Твисп впервые встретил Скади, она была еще очень молоденькой смуглолицей девушкой, терпеливо продолжавшей работу своей матери по возрождению келпа. По ее собственному выражению, она «вычисляла волны», и ее исследования поспособствовали созданию служб Текущего контроля, который уже при Флэттери переименовали в Контроль над течениями. Благодаря ее деятельности были спасены тысячи островитян и в навигационной науке Пандоры свершился переворот.

Келп любил Скади — об этом он сам рассказывал Твиспу задолго до рождения Калеба. И когда Флэттери начал обрезать водоросли, Скади, тогда владевшая «Мерман Меркантил», прекратила с ним все деловые отношения. А три дня спустя оба родителя Калеба были убиты.

И сейчас, когда Калеб лежал перед Твиспом на плети келпа, лицо юноши неуловимо изменилось — на нем словно проступили черты его матери. Даже волосы и кожа казались темнее, чем обычно. Келп бережно держал его на своей огромной зеленой ладони. А вокруг в безмолвной симфонии мерцали огоньки. Старый монах внезапно вспомнил, как Скади опустила руки в воду и взмолилась: «Помоги нам!» — и келп помог. Он спас их, и это навсегда изменило жизнь Твиспа. И не только его.

После смерти Скади вошла в историю Пандоры, и в ее честь было воздвигнуто множество памятников.