Изменить размер шрифта - +
Но когда я вошел, мне показалось, что это совершенно чужое место, полное жутких ассоциаций, словно древняя гробница, населенная злыми духами, и даже несмотря на то что я жил и работал там много лет, мне показалось, что я пришел туда впервые. Я ничего не мог найти, не узнавал то, что там было, словно все эти годы здесь жил другой я. И я здорово испугался, а затем это откровение — калейдоскоп повернулся, и я все увидел. Я увидел, что на самом деле не было никакой разницы между мной и Сюзанной.
   Чаз бросил на меня взгляд, казалось, требующий какого-то отклика, и я сказал:
   — Это смешно. Ее проблема в том, что у нее нет таланта, но она хочет признания. У тебя же огромный талант.
   — Да, ты тоже ничего не понимаешь. Это одно и то же, черт возьми! Иметь талант и не воспользоваться им — это абсолютно то же самое, что не иметь таланта и отчаянно жаждать признания. Это так же достойно презрения. Тут нет никакого благородства. Нет ничего возвышенного в том, чтобы использовать технику Веласкеса для рекламы духов и тайком смеяться над заказчиком, который не улавливает нюансов. Это жизнь из сплошного дерьма, и я определенно признателен Лотте и Креббсу за то, что они меня из нее вытащили.
   — Сделав сумасшедшим.
   — Нет, просто сумасшедшим другого рода, — поправил Чаз и улыбнулся улыбкой человека, довольного своей судьбой.
   Я не имел понятия, о чем он говорит.
   — Я никак не могу тебе поверить, — наконец сказал я. — Я не могу понять, почему ты не позвонил своей сестре. Уж она-то точно не оставила бы от этой лжи камня на камне.
   — Ах да, Шарли. Да, конечно, но Шарли тогда была недоступна. Какой-то анонимный благодетель пожертвовал ей кучу денег на то, чтобы развернуть полевой госпиталь в Чаде, обязательным требованием был ее незамедлительный отъезд, к тому же, если ты помнишь, телефона у меня не было. В течение шести недель с Шарли не было связи, поэтому, когда я позвонил ей в ту ночь, меня охватило бешенство, потому что я услышал сообщение «такого абонента нет», хотя в ее организации должен был кто-нибудь быть. Какое-то время мне казалось, что Шарли я тоже выдумал.
   — Ты звонил с телефона Креббса. Быть может, с ним что-то сделали.
   — Да, и еще Креббс устроил так, чтобы Шарли не было на месте, и все остальное, что свело меня с ума. Тайная международная организация с щупальцами повсюду. Разве ты сам не чувствуешь, каким безумием все это выглядит?
   Это действительно выглядело полным безумием, поэтому я переменил тему.
   — Значит, Шарли вернулась?
   — О да. Более того, сейчас она живет со мной в… в общем, там, где я живу. Время от времени ей приходится уезжать с благотворительными миссиями, но мы очень мило устроились вместе.
   — Совсем как в твоих детских мечтах.
   — Совсем.
   И снова эта раздражающая улыбка.
   — А Мило? Я так понял, с ним все в порядке.
   — Да. Ему сделали пересадку, и теперь он пышет здоровьем. Ему уже четырнадцать, а мы не думали, что он доживет до такого возраста. Плоды моего падения.
   — Кстати о падении: ты выяснил насчет того, ты ли написал эту «Венеру» Веласкеса?
   — Разве это имеет какое-то значение? Ты располагаешь всей информацией. Что думаешь ты?
   — Ну, я думаю, что ты потрясающий художник, но ты не Веласкес.
   Должен признать, это прозвучало довольно грубо, но меня почему-то разозлило то, как все обернулось. Как будто какой-то человек останавливает тебя на улице со своей проблемой, и ты начинаешь ему отвечать, вежливо, стараясь помочь, но через несколько минут до тебя вдруг доходит, что этот тип сумасшедший, и тебе становится жаль, что ты впустую потратил время и сострадание.
Быстрый переход