– Кэт, ты справишься. – С этими словами отец положил ладонь – менее нервную из двух – поверх ее руки и слегка пожал. – Как и я. Правда?

На мгновение Кэт встретилась с ним глазами. Выглядел папа уставшим – и да, нервным, – но держался молодцом.

– Все-таки ты зря не завел собаку, – сказала она.

– Я бы забывал ее кормить.

– А может, мы бы натренировали ее кормить тебя.

Достала их с Рен фотографию и приколола к пробковой доске над столом. Снимок с выпускного: они обе стояли в красных мантиях и улыбались. Было это еще до того, как Рен сделала стрижку…

Сестра и словом не обмолвилась, что собирается подстричься. Просто в конце лета вернулась с работы, щеголяя коротким бобом. Выглядела Рен сногсшибательно – а значит Кэт тоже бы пошла такая прическа. Но теперь, даже решись Кэт укоротить волосы на сорок сантиметров, она не стала бы стричься так же. Не стала бы поступать со своей сестрой-близняшкой, как героиня фильма «Одинокая белая женщина».

Следом Кэт достала фоторамку со снимком отца. Дома это фото всегда стояло на тумбочке. Очень удачное, снятое в день свадьбы: папа молод и улыбается, а на лацкане пиджака приютился небольшой подсолнух. Кэт поставила рамку на полку.

Далее вынула фотографию с выпускного бала: она и Эйбел. Она в мерцающем зеленом платье, а у Эйбела камербанд в тон. Снимок получился неплохой, хотя без очков ее лицо казалось пустым и невзрачным. Эйбел тоже вышел хорошо, но вид у него был скучающий.

Он всегда так выглядел – слегка скучающим.

Наверное, пора бы уже отправить Эйбелу эсэмэску, просто сообщить, что она справилась. Но Кэт хотелось подождать, пока она вновь не станет более расслабленной и беззаботной, ведь эсэмэски назад не заберешь. Напишешь сообщение с дурным меланхоличным настроем, и оно будет висеть в телефоне как напоминание о том, какая ты зануда.

На дне коробки покоились постеры с Саймоном и Базом. Кэт аккуратно выложила их на кровать – некоторые были авторскими, нарисованными специально для Кэт. Пришлось выбрать самые любимые, чтобы поместились на пробковой доске. Кэт заранее решила, что не станет вешать плакаты на стены, где их может увидеть бог знает кто.

Она выбрала три рисунка.

Саймон, поднимающий меч Мага. Баз, развалившийся на черном клыкастом троне. И они вдвоем – идут сквозь вихрь золотых листьев, а их шарфы развеваются на ветру.

В коробке осталось еще несколько вещиц: засушенная бутоньерка, ленточка, подаренная Рен, с надписью: «Общество чистых тарелок», памятные бюсты Саймона и База, которые Кэт заказала в «Ноубл коллекшн».

Расставив все по местам, Кэт опустилась на видавший виды деревянный стул. Сидя вот так, спиной к пустой стене и коробкам Рейган, она чувствовала себя почти как дома.

Прилизанные черные волосы, холодные серые глаза. Мальчишка кружился, подняв в воздух кота, которого отчаянно пыталась поймать девочка.

– Отпусти его! – говорила она. – Ему же больно.

Мальчик засмеялся и еще выше поднял зверюгу, как вдруг увидел стоявшего на пороге Саймона и замер с перекошенным лицом.

– Ну, привет, – сказал темноволосый, опуская руки.

Кот приземлился на все четыре лапы и помчался прочь. Девочка побежала за ним.

Мальчишка никак на них не отреагировал, аккуратно поправил школьный пиджак и улыбнулся одним уголком губ.

– Я тебя знаю. Ты Саймон Сноу… наследник Мага, – сказал он, самодовольно протягивая руку. – Я Тиранус Бэзилтон Питч. Но ты можешь звать меня Баз. Мы соседи по комнате.

Саймон нахмурился и проигнорировал поданную ему бледную ладонь.