Ему не хотелось, чтобы она причесывалась или умывалась. Себастьяну нравился ее заспанный, разморенный и растрепанный вид. Она была чертовски очаровательна и так мила, что у него опять свело живот от напряжения.

Бранди вернулась через мгновение, как прежде совершенно растрепанная, в той же сорочке, с сияющими глазами. Она поспешила присесть рядом с ним, и ее глаза оказались на уровне его пупка. «Черт, — подумал он, — еще одна пытка».

— Давай.

Он рассмеялся.

— Собираешься любоваться этим зрелищем?

Она уж вполне избавилась от скромности, чтобы, скрестив щиколотки, вытянуть ноги и откинуться на бачок.

— Сам напросился. Такое я не скоро еще увижу.

— Вот и ошибка. Ты можешь смотреть, как я бреюсь, когда захочешь. Только пожелай. — И размазав по лицу крем, он стал, как все мужчины, гримасничать, чтоб достать до всех недосягаемых для лезвия участков. Бранди, как завороженная, сидела рядом с ним. Удивительно, но ее взгляд останавливался на его лице не чаще, чем на любой другой части его тела.

Себастьян уже заканчивал. Когда он в последний раз вел бритву по своей челюсти, Бранди тихо произнесла:

— Ты кажешься таким твердым.

Он порезался и выругался. Повернувшись к ней, он увидел, что она пялится на его ягодицы, где кожа была чуть светлее, так как никогда не выставлялась на солнце. Она сделала движение рукой и снова опустила ее на колени.

Себастьян схватил полотенце и вытер подбородок, прежде чем повернуться к ней. Он ничего не мог с собой поделать. Ее интерес взбудоражил его тело. Он стоял совсем голый и уже не мог скрыть от нее свою реакцию.

Бранди посмотрела на его лицо и затем перевела глаза вниз. Она казалась совершенно потрясенной. Он попытался изобразить улыбку, собрать последние крохи юмора, но ничего не вышло.

— Ты… ты возбуждаешься из-за того, что я смотрю?

Он не стал отвечать, а задержал взгляд на ее теле, как бы небрежно откинувшемся назад. Он отметил мягкие бугорки ее грудей, плавный изгиб живота, мягкий наклон бедер. Разглядывал ее не спеша, давая ей прочувствовать, на что он смотрит. Она вздрогнула, и ее щеки покраснели, но не от смущения.

— Ты тоже реагируешь на мой взгляд, девочка. Просто твое тело не так выдает себя, как мое. Но если мужчина не дурак, если знает куда смотреть, все становится ясно, — говорил он тихим, хрипловатым голосом. Он уже не владел собой. Не приближаясь к ней, он протянул руку и, едва коснувшись указательным пальцем, обвел окружность вокруг ее остренького соска.

Бранди порывисто вздохнула, закрыла глаза, но не отстранилась.

— Вот это один из мелких признаков.

Ее губы разомкнулись. Она сделала глубокий вдох.

— Так приятно.

Казалось, его жест поразил ее, но не оттолкнул.

— Хорошо. Еще раз?

Ее глаза раскрылись, и взгляд остановился на Себастьяне. Закусив нижнюю губу, она едва заметно робко кивнула. Большинство людей расценили бы эту ситуацию как сверхстранную: женщина, с ног до головы закутанная в добротную фланель; обнаженный мужчина, ничем не прикрытый, занимается тем, что трогает ей нежную, мягкую грудь. Но Себастьян усматривал во всем этом невероятный шаг вперед. Ему хотелось вопить о своем достижении: Бранди желала его прикосновений. В эту минуту все остальное теряло значение.

Он снова протянул руку, и его ладонь дрогнула. Ему хотелось подойти ближе, трогать ее всю, возбудить в ней нестерпимое желание, слышать, как она стонет и произносит его имя, как вскрикивает от наслаждения. Но он боялся спугнуть ее, не смел торопить.

Он играл ее соском только кончиком своего пальца, поцарапывал краем ногтя, возбуждая еще больше, теребил, пока Бранди не застонала:

— Еще.