|
Собрание продолжалось. Одно за другим звучали имена магистратов, и никто больше не возражал. Закончив, Сулла отдал список хранителю и опустил руки на колени. – Я сказал все, что хотел сказать в данное время, кроме того, что я отметил нехватку в Риме жрецов и авгуров и скоро издам закон, чтобы поправить эту ситуацию. А сейчас послушайте вот что! – вдруг заорал он, заставив всех вскочить с мест. – Жрецов больше выбирать не будут! Это верх нечестивости – бросать бюллетени, чтобы определить, кто будет служить богам! Это торжественное и государственное событие превращено политический цирк, и в результате жреческие должности занимают люди, у которых нет ни традиций, ни уважения к обязанностям жреца. Если богам Рима не служить надлежащим образом, Рим не сможет процветать. Сулла поднялся на ноги. Послышался чей-то голос. Удивленный, Сулла опять опустился в свое курульное кресло. – Ты хочешь что-то сказать, дорогой Поросенок? – осведомился он, обратившись к Метеллу Пию старым прозвищем, которое тот унаследовал от своего отца. Метелл Пий покраснел, но с решительным видом встал. Со времени его прибытия в Рим на пятый день ноября его заикание, почти исчезнувшее за последнее время, заметно усилилось. Он знал почему. Все дело в Сулле, которого он любил, но боялся. Однако Метелл Пий все же оставался сыном своего отца, а Метелл Нумидийский Свинка дважды терпел ужасные побои на Форуме во имя своих принципов и один раз даже уехал в ссылку, но принципом все равно не поступился. Поэтому сыну надлежало идти по стопам отца и поддержать честь семьи. И свое собственное dignitas. – Лу-лу-ций Корнелий, т-т-ты ответишь н-н-на один вопрос? – Ты заикаешься! – воскликнул Сулла почти нараспев. – Д-д-да. Из-з-вини. Я постараюсь, – сказал Метелл Пий сквозь стиснутые зубы. – Известно ли тебе, Лу-лу-ций Корнелий, что людей убивают, а их имущество конфискуют п-п-по всей Италии и в Риме? Сенат слушал, затаив дыхание, что ответит Сулла: знал ли он? По его ли приказу это делалось? – Да, я знаю об этом, – сказал Сулла. Коллективный вздох, общая дрожь, и всех словно вдавило в стулья. Сенат услышал самое худшее. Метелл Пий упрямо продолжал: – Я п-п-понимаю, что необходимо наказывать виновных, но ни один человек не был судим. Не мог бы ты объяснить м-м-мне ситуацию? Например, с-с- сказать мне, когда ты намерен подвести черту? И вообще, сохранится ли у нас правосудие? И кто сказал, что эти люди совершили предательство, если их дело не рассматривалось в суде? – Это по моему приказу они умерли, дорогой Поросенок, – строго ответствовал диктатор. – Я не намерен зря тратить деньги и время Сената на суды для людей, которые явно виноваты. Поросенок не сдавался: – Тогда м-м-можешь ли ты мне Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
