Справа мелькнул предварительный указатель направлений, а через несколько секунд впереди показался поворот на второстепенную дорогу, которая скрывалась в по-весеннему прозрачном перелеске. Пассажир на заднем сиденье зашевелился, и Смык понял, что он сейчас скажет, за мгновение до того, как блондин открыл рот.

– Притормози-ка, шеф, – сказал блондин. – Сверни вон туда, в лесок.

Смык послушно, как робот, затормозил и включил указатель правого поворота. На приборной панели зажглась мигающая стрелка, мерно защелкало реле.

– Куда? – возмутился Голобородько. – На самолет опоздаем!

– Не шуми, командир, – ответили с заднего сиденья. – Твое от тебя не уйдет.

Смык до звона в ушах стиснул зубы и крутанул податливый руль, сворачивая на грунтовку.

Свернув с шумного проспекта в запутанный лабиринт дворов, по которому мог бы в любое время суток пройти с закрытыми глазами, Юрий Филатов остановился, чтобы закурить. День был так хорош, что для полного счастья не хватало, пожалуй, только со вкусом выкуренной сигареты. Нераспечатанная пачка “Явы” лежала в нагрудном кармане его поношенной куртки – там, куда он положил ее двадцать минут назад, отойдя от прилавка магазина. Вынимая сигареты, Юрий усмехнулся, поймав себя на том, что опять не сумел выдержать характер. Курево у него кончилось еще накануне вечером, и он в тысячный, наверное, раз мысленно сказал себе: вот и славно. Нам бы только день простоять да ночь продержаться, а там, глядишь, и вовсе можно будет завязать… Даже в тот момент он понимал, что беззастенчиво врет самому себе, но потешиться иллюзией было приятно, тем более что на ночь глядя бежать в коммерческую палатку ему не хотелось.

И кроме того, решение не бежать за куревом сию минуту сэкономило ему, как минимум, полпачки сигарет, что в пересчете на рубли дает… Тьфу ты, чертовщина! И какой мерзавец придумал деньги? Вернее, не деньги, а их нехватку…

Ухмыльнувшись, Юрий содрал с пачки целлофановую обертку. День был слишком хорош, чтобы портить его, всерьез сосредоточиваясь на мрачных мыслях. Он, старший лейтенант Филатов, помнится, в свое время горячо приветствовал объявленный тогдашним руководством страны переход к рыночной экономике. Кто же мог знать, что в этой новой системе для него, молодого, здорового, физически крепкого, неплохо образованного, не окажется места? А кто виноват? Сам и виноват, елы-палы… Не станешь же, в самом деле, обвинять в своих теперешних неурядицах семью, школу и классиков русской и советской литературы, которые учили нас, что главное в человеке – душа, а деньги – просто мусор. Если вспомнить историю, то сами классики без денег, как правило, не сидели и рассуждали о высоких душевных порывах в основном на сытый желудок.

Он поискал глазами урну, не нашел и сунул мятую целлофановую обертку в карман куртки. Щелчком выбил из пачки сигарету, почиркал колесиком дешевой зажигалки, встряхнул ее, снова чиркнул колесиком и торопливо прикурил, пока чахлый язычок голубоватого пламени не иссяк окончательно. “Интересно, – подумал он, убирая сдохшую зажигалку в карман, – спички-то у меня дома есть? Есть как будто. В шкафчике рядом с плитой должно оставаться еще коробков пять.., кажется."

Он сделал глубокую затяжку, перехватил поудобнее полиэтиленовый пакет с кое-какими продуктами и двумя купленными на вечер бутылками пива и двинулся дальше по узкой дорожке, неровно выложенной ломаными, почти совсем ушедшими в землю бетонными плитками. Юрий хорошо помнил время, когда эта дорожка была новенькой, с иголочки.