– Нет, – сказал Филатов, – не понимаю. “Ну вот, началось! – подумал Мирон. – Не понимает он, видите ли… Точнее, не хочет понять! Он уже разложил все по полочкам, и теперь его с занятых позиций не своротишь…"

– Если честно, – сказал он суховато, – тебе и не нужно ничего понимать. Ты сделал то, о чем тебя просили, заработал приличную сумму в твердой валюте и можешь дальше нянчить свое раненое плечо. Что ты на это скажешь? Филатов немного помолчал.

– Отлично, – сказал он наконец. – Ну а если я, допустим, прямо сейчас пойду в милицию и сообщу дежурному, что знаю, где находится якобы похищенный журналист Дмитрий Светлов? Что ТЫ на это скажешь? Кстати, мне показалось, Светлов тоже не в курсе, что его.., гм.., похитили.

– Старик, – быстро сказал Мирон, – ты, конечно, можешь поступать так, как тебе подсказывает совесть или что там у тебя еще, я не знаю… Честь российского офицера, например. Но зачем? Ты мне можешь объяснить, зачем тебе это нужно?

– Мне звонила Лида Маланьина, – сообщил Филатов. – Она ничего не понимает, плачет и, похоже, подозревает меня в том, что я свел с нашим Димочкой счеты…

– А ты не сводил? – быстро спросил Мирон. Вопрос был задан с единственной целью: хотя бы на время сбить Филатова с избранного им курса.

– А в рыло не хочешь? – грубо отозвался Филатов. – Ты меня не пугай, Мирон…

– Игорь Витальевич, – автоматически поправил его Миронов. – Какой я тебе Мирон?

– Хреновый ты мне Мирон, это точно, – свирепо констатировал Филатов. – Все твои разговоры о политике, о стратегии и тактике гроша ломаного не стоят, потому что Лидочка Маланьина плачет, а что делает мать Светлова, я вообще не представляю. О них ты не подумал, политик доморощенный?

– Лидочка, – с отвращением в голосе повторил Миронов. – Лидочка Маланьина! Ты соображаешь, что ты несешь?! Лидочка плачет! Поплачет и перестанет, тем более что ее красавчик через неделю вернется целым и невредимым, разве что слегка покусанным комарами. Речь идет о судьбе газеты.., о жизни и смерти, черт бы тебя побрал! А ты мне тычешь в нос своей Лидочкой…

– Это потому, что по телефону я тебе ничем другим ткнуть в нос не могу, – многообещающе заявил Филатов. – В общем, мне все это не нравится, и я хочу, чтобы ты об этом знал.

– Ну допустим, я об этом знаю, – устало сказал Миронов. – Ну и что? Что, по-твоему, я должен предпринять?

– Ответ очевиден. Опровергнуть всю эту болтовню. Сказать, что Светлов позвонил откуда-то.., из-за границы, скажем. Отпуск он там проводит, например, или лечится после нервного срыва. А сообщение о том, что его похитили, – просто выходка телефонных хулиганов. Не знаю, Мирон, тебе виднее, что сказать. Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать.

«Дурак! – подумал о нем Миронов. – Я заварил кашу… Да я просто ложка, которой эту кашу помешивают!»

– Юрик, – сказал он, – давай сделаем вид, что этого дурацкого разговора не было, и начнем с начала. Понимаешь, мне очень надо, чтобы в течение какого-то времени все оставалось так, как оно есть на данный момент. И это нужно не только мне, но и всем нашим ребятам.